Всего лишь один провокационный, оскорбительный выпад в письме — и болезненно самолюбивый Александр I считает Наполеона своим заклятым врагом, а Великобритания вновь «правит бал» на континенте. Хотя именно тогда старушка Англия навсегда могла превратиться в полузабытую «европейскую провинцию», типа Швеции или Испании, недавно ещё доминировавших в Европе, точно так же, как она сейчас…
Сколь же прав был Михаил Лермонтов, записавший в «Дневнике Печорина»: «О самолюбие! ты рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!..»{41} Разумеется, в данном случае приподнять земной шар не удалось, но со своей оси он оказался сдвинут основательно…
Заметим: дипломатические отношения России с французским правительством были разорваны 17 мая 1804 года, а 18-го Наполеон стал императором.
«Превращение Французской республики в Империю являлось угрозой для Европы. Говорили, что Наполеон выбрал титул императора, не желая встревожить Францию именем короля… Европа справедливо опасалась честолюбия нового императора. Россия и Швеция отказались признать его»{42}.
Однако в то время наш юный герой был далёк от политики и лично ещё не знаком ни с Александром I, ни с Наполеоном. Поэтому обратимся к военным планам ожидавшейся кампании, ведь мало кому известно, что союзники намеревались развернуть боевые действия сразу на четырёх направлениях, в разных концах Европы.
В частности, на побережье морей Балтийского и Немецкого, как тогда называлось Северное море, должны были действовать шведские, русские и английские войска; в долине Дуная — австрийцы и русские; в Ломбардии, области в Северной Италии, — исключительно австрийцы; в Южной Италии — русские, неаполитанские и английские войска. Австрийский император выставлял четверть миллиона человек, российский — 180 тысяч… Русские войска состояли из Северной, Волынской, Литовской и Подольской армий, двух отдельных корпусов, резервного корпуса, стоявшего на границе, формировалась ещё и резервная армия.
Планы были, как говорится, наполеоновские, а вера в собственную победу, соответственно, непоколебимая…
Хотя Россия готовилась к войне с Францией более года, но непосредственная подготовка гвардии к походу началась только в июле 1805-го. В этой связи 17 июля нижних чинов обрадовали государевым повелением во время похода пудры не носить и усов не фабрить, а потому было приказано «перед выступлением в поход вымыть себе головы и чесаться просто до самого прибытия в назначенное место»{43}. К эстандарт-юнкеру Михаилу Орлову этот приказ имел самое непосредственное отношение, и он радовался вместе со всеми: пудрение головы — вместо пудры употреблялась мука — солдаты ненавидели.
Зато у офицеров были совершенно иные заботы: они весьма основательно собирались в поход, который большинству представлялся чем-то средним между загородной прогулкой и заграничным путешествием. Состоятельные гвардейцы закупали ящиками вина и заготовляли впрок разнообразную провизию — вплоть до десятков живых индеек, пулярок и гусей. Некоторые офицеры не хотели оставлять в Петербурге любимых попугаев и везли их с собой в клетках… Если обозы во все времена считались бичом армии, то фурштат[35] воинства крепостнической России являлся воистину божьим наказанием: у многих в обозе было по несколько повозок, сопровождаемых лакеями и крепостными слугами… К тому же кое-кто из числа женатых гвардейцев (по счастью, таковых было немного) не пожелали надолго расставаться с жёнами и везли их с собой в военный поход — разумеется, в дорожных каретах, существенно удлинивших протяжённость
казённых обозов. Хорошо хоть нижним чинам брать с собой жён запретили…
Наконец 5 августа гвардия получила приказание через пять дней быть готовой к выходу. И тут вдруг сказал своё веское слово командир гвардейского отряда великий князь и цесаревич Константин Павлович. Имевший, в отличие от своего старшего брата-императора, боевой опыт — он принимал участие в Альпийском походе Суворова, за что и получил от отца титул цесаревича, — Константин решил использовать свой опыт на практике.
В письме, которое он прислал генерал-лейтенанту Уварову, указывалось:
«Для отвращения препятствия, могущего произойти от большого и совершенно излишнего обоза в Кавалергардском полку, который должен сколько возможно быть облегчён во время движения, я сделал примерное положение об экипажах шефа полка, штаб- и обер-офицеров, которые они в походе иметь должны…»