Далее, наверное, можно и не объяснять…
История Ордена русских рыцарей вскоре закончится. А вот отрывок из написанного 15 ноября 1819 года письма Дениса Давыдова генералу Павлу Киселёву, бывшему кавалергарду, другу Михаила Орлова, который ещё появится на страницах нашего повествования, — своеобразная эпитафия ордену:
«Мне жалок Орлов с его заблуждением, вредным ему и бесполезным обществу; я ему говорил и говорю, что он болтовнёю своею воздвигает только преграды в службе своей, которою он мог быть истинно полезным отечеству. Как он ни дюж, а ни ему, ни бешеному Мамонову не стряхнуть абсолютизма в России. Этот домовой долго ещё будет давить её тем свободнее, что, расслабясь ночною грёзою, она сама не хочет шевелиться, не только привстать разом. Но мне он не внимает. Опровергая мысли Орлова, я также не совсем и твоего мнения, чтобы ожидать от правительства законы, которые сами собою образуют народ. Вряд ли оно даст нам другие законы, как выгоды оседлости для военного поселения! или рекрутский набор в Донском войске! …Как военный человек, я всё представляю себе в военном виде: я представляю себе свободное правление как крепость у моря, которую нельзя взять блокадою; приступом — много стоит. Смотри Францию; но рано или поздно поведёт осаду и возьмёт её осадою, но без урона рабочих в сапах, особенно у гласиса, где взрывы унесут не малое их число; за то места взрывов будут служить ложементами, и осада всё будет продвигаться, пока, наконец, войдёт в крепость и раздробит монумент Аракчеева. Что всего лучше — это то, что правительство, не знаю почему само заготовляет осаждающим материалы — военным поселением, рекрутским набором на Дону, соединением Польши, свободою крестьян и проч. Но Орлов об осаде и знать не хочет; он идёт к крепости по чистому месту, думая, что за ним вся Россия двигается, — а выходит, что он, да бешеный Мамонов, как Ахилл и Патрокл (которые вдвоём хотели взять Трою), предприняли приступ… Но довольно об этом»{228}. Действительно — довольно!
Глава одиннадцатая.
«О ДРУГИ СМЕЛЫХ МУЗ,
О ДИВНЫЙ АРЗАМАС!»
Знаменитый мемуарист Филипп Вигель[143] так передал своё впечатление о старших из братьев Орловых:
«Завидна была их участь в юности; завиднее её не находил я. Молоды, здоровы, красивы, храбры, богаты, но не расточительны, любимы и уважаемы в первых гвардейских полках, в которых служили, отлично приняты в лучших обществах, везде встречая нежные улыбки женщин, — не знаю, чего им недоставало. Судьба, к ним столь щедрая, спасла их даже от скуки, которую рождает пресыщение: они всем вполне наслаждались. Им стоило бы только не искушать Фортуну напрасными затеями, а с благодарностью принимать её дары. Старший брат, Алексей, это и делал. А второму, Михаилу, исполненному доброты и благородства, ими дышащему, казалось мало собственного благополучия: он беспрестанно мечтал о счастии сограждан и задумал устроить его, не распознав, на чём преимущественно оно может быть основано…
С первого взгляда в двух братьях-силачах заметно было нечто общее, фамильное; но при малейшем внимании легко можно было рассмотреть во всём великую разницу между ними. С лицом Амура и станом Аполлона Бельведерского у Алексея приметны были мышцы геркулесовы; как лучи постоянного счастья и успехов, играли румянец на щеках и вечная улыбка на устах его. Красота Михаила Орлова была строгого стиля, более мужественная, более величественная. Один был весь душа, другой — весь плоть; где же был ум? Я полагаю, в обоих. Только у Алексея был совершенно русский ум: много догадливости, смышлёности, сметливости; он рождён был для одной России, в другой земле не годился бы он. В Михаиле почти всё заимствовано было у Запада: в конституционном государстве он равно блистал бы на трибуне, как и в боях…»{229}
Тут мы и оборвём эту очень интересную сравнительную характеристику. А почему это вдруг Вигель, в ту пору — дипломатический чиновник невысокого ранга — оказался в числе знакомых братьев Орловых?
Дело в том, что 22 апреля 1817 года Михаил Орлов был принят в «Арзамас», в котором Филипп Вигель уже состоял под именем «Ивиков Журавль».
Официально «Арзамас» считался литературным объединением — «Арзамасским обществом безвестных людей». Однако далеко не все его члены были литераторами, а уж относительно их «безвестности», так это вообще смешно! Почти сплошь — восходящие звёзды российской бюрократии, будущие, а то и действительные статские генералы; к примеру, Александр Иванович Тургенев, старший брат Николая и Сергея, в ту пору уже «департаментом командовал». Так что, помимо всего прочего, о чём нам рассказывали в школе, «Арзамас» давал молодым, но уже высокопоставленным чиновникам возможность хорошего отдыха в дружеском интеллектуальном кругу…
143