Вот как на том же заседании откликнулся на выступление Орлова Александр Тургенев — Эолова Арфа:
«…Вами творец отличил людей от скотов и Арзамас от Беседы. Но сей Арзамас, друзья, в своей остроумной галиматье нередко представлял пустоту, достойную света; оттого я сидел в нём не смыкая глаз: ныне едва ли не первый совет благоразумия раздаётся в нашей храмине, и смотрите: моё тело спит, душа моя бодрствует; она продолжает сказанное Рейном.
О, Арзамас! Не полно ли быть ребёнком? Граждане Арзамаса! Не сердитесь: покойный член наш Франклин[148] называл всякое открытие новорождённым младенцем; нельзя ли по системе его назвать детьми и все новые Общества?»{236}
Впрочем, были и те, кто сразу же осторожно выступил против предлагаемых нововведений. Именно — осторожно! Резвый Кот укрыл свой протест за пышными велеречивыми словесами:
«…Сегодня уши ваши не страдали бы от моего мурлыканья. А вы, гордый, величественный и, если смею сказать, усастый[149] Рейн, превосходительный под знамёнами Марса и Аполлона, вы приняты были бы с великолепием приличным важности осанки, т. е. берегов ваших, и прозрачности состава вашего, отражающего все чудеса природы в нравственных и физических красотах её!.. О дивное влияние арзамасской атмосферы! Ей всё возможно: она соединяет всех и всё; сближает времена и народы; в ней жители древней Трои наяву обнимают спящую Эолову Арфу и с восхищением встречают красу германских рек, отныне ставшую любимой дщерью Арзамаса!
Итак, любезнейшая сестра или собрат наш! Умерьте пространство вашего плавания: постарайтесь в месте сидения вашего не разливаться и не топить нас; но знайте, что есть неизмеримое число обезьян, в людское платье одетых и в прошлые времена собиравшихся в доме жёлтом[150] и возле жёлтого дома. Тех вы должны топить без милосердия…»{237}
Так что совсем неудивительно, что «…этот широкий план, — как пишет биограф Орлова, — не встретил достаточного сочувствия среди членов и остался втуне, но мысль о журнале получила ход и не была осуществлена только потому, что правительство отказало в разрешении. До нас дошла программа этого предполагаемого журнала. Первое место в нём должен был занимать политический отдел, который брали на себя Орлов, Н. Тургенев и Д. Северин; целью его ставилось “распространение идей свободы, приличных России в её теперешнем положении, согласных со степенью её образования, не разрушающих настоящего, но могущих приготовить лучшее будущее”»{238}.
Кажется, что отчаянным кавалерийским наскоком неистовый партизан Орлов перепугал почтенных «арзамасцев», которые, вскоре после того как прошли первые восторги, всерьёз призадумались… Мол, жили — не тужили, сбирались — отдыхали, развлекаясь тем, что критиковали безобидных, постепенно погружавшихся в Лету старичков-«беседовцев», но тут пришёл поручик Ржевский — нет, excusez-moi[151], генерал Орлов! — и началось такое… Как в том анекдоте!
В общем, «карьерные» чиновники сообразили, что на всякий случай с «арзамасскими» шалостями лучше бы закончить — сколь бы ни были вкусны знаменитые гуси… Однако перед кончиной «Арзамаса» его почтенные обитатели успели сделать то, что обессмертило имя этого литературного объединения. Да и не только его одного: ведь именно по причине существования «Арзамаса» мы помним и про «Беседу», его антагониста, гораздо ранее «почившую в Бозе».
В начале осени того же 1817 года в «Арзамас» был принят «Сверчок» — выпускник Царскосельского лицея Александр Пушкин. К сожалению, протокол этого заседания — кстати, единственного, на котором побывал поэт, — не сохранился. От вступительной речи, которую произнёс Пушкин, осталась лишь пара обрывков, один из которых приводим:
А жаль, что не сохранилось — всё, вышедшее из-под пера великого нашего поэта, представляет огромный интерес не только для профессиональных литературоведов, препарировавших его творчество не в одной сотне кандидатских и докторских диссертаций.
Но так уж получилось, что в нашем сознании Пушкин и литературное общество «Арзамас» связаны неразрывно… Во многом этому способствовали и то, что Александр Сергеевич дружил со многими из «арзамасских» «безвестных людей», и главное — «посмертная судьба» «Арзамаса».
148
149
Это — образ. Усы в то время носили только офицеры лёгкой кавалерии, к которым Орлов не принадлежал.
150
Имеется в виду особняк Г.Р. Державина на Фонтанке, где проходили заседания «Беседы». «Жёлтыми домами» в России традиционно называли дома для умалишённых.