Ѳеофанъ самъ дѣлалъ ему много вопросовъ, былъ , казалось , доволенъ имъ , но не хотѣлъ отличить его передъ другими учениками , для того чтобы не унизить ихъ. Онъ спросилъ только объ имени молоДаго человѣка , столь отличнаго своими дарованіями, и когда вошелъ въ комнаты Архимандрита , гдѣ былъ приго-
товленъ завтракъ, то, прежде всего, подробно освѣдомился о Михайлѣ Ломоносовѣ и велѣлъ позвать его.
Смиренно явился скромный ученикъ передъ славнымъ ученымъ. Пылкость, которая одушевляла его на экзаменѣ, прошла: онъ робѣлъ. Но благосклонный взоръ архипастыря ободрилъ его. Ѳеофанъ сидѣлъ на канапе , и велѣлъ Ломоносову подойдти къ себѣ ; множество сановниковъ стояли въ почтительномъ отдаленіи. Поглядѣвъ нѣсколько секундъ на прекраснаго , полнаго жизни юношу , онъ сказалъ : « Этотъ молодой человѣкъ обѣщаетъ много : надобно только чтобы онъ исполнилъ свои обѣщанія. » И прибавилъ , обративши рѣчь къ Ломоносову: «Для науки оставилъ ты отеческій домъ, и наука приняла тебя какъ избраннаго сына. Богъ да благословитъ тебя на подвигъ труда благаго !» Онъ осѣнилъ Ломоносова крестнымъ знаменіемъ.
Никакія награды въ мірѣ не были-бы для Ломоносова такъ драгоцѣнны , какъ это благословеніе архипастыря, къ которому съ перваго взгляда зародилось въ душѣ его благоговѣйное чувство. Онъ удерживалъ нѣсколько секундъ свое чувство , но наконецъ бросился на колѣни и искалъ благословляющей его руки.
Ѳеофанъ самъ былъ тронутъ. Онъ спросилъ, не можетъ-ли сдѣлать ему чего нибудь полез-
наго ; не имѣетъ-ли онъ какого-либо желанія, для будущихъ своихъ успѣховъ.
Въ такія торжественныя минуты Ломоносовъ бывалъ удивительно смѣлъ.
«Ваше Высокопреосвященство!» сказалъ онъ. « Будьте прежде всего моимъ заступникомъ. Я учусь здѣсь беззаконно. ...
Всѣ учители его, бывшіе тутъ , Префектъ , Архимандритъ , поблѣднѣли и чуть не ахнули отъ страха.
— Да , Ваше Высокопреосвященство ! Я мужикъ , и только по милости господъ наставниковъ моихъ принятъ въ здѣшнюю Академію, куда нѣтъ входа разночинцамъ. Я записанъ здѣсь дворяниномъ , и ежеминутна боюсь , что это когда нибудь можетъ причинить неудовольствіе моимъ благодѣтелямъ, и выгнать меня изъ убѣжища наукъ. »
Лицо Ѳеофана, сначала омрачившееся, прояснилось.
« Если это называешь ты беззаконнымъ, » сказалъ онъ улыбаясь , « то будь спокоенъ. Я защитникъ твой съ сей минуты.
Ломоносовъ низко поклонился ему.
« Да, » примолвилъ Архіепископъ. « Не бойся ничего ! хотя-бы со звономъ въ большой Московскій соборный колоколъ стали тебя публиковать самозванцемъ, я твой защитникъ. Но,
юноша! Будь-же и ты достоинъ милостей , оказываемыхъ тебѣ старшими. Продолжай учиться, какъ ты началъ. Не ослѣпляйся первыми успѣхами своими.
— Я почитаю себя нижайшимъ изъ нижайшихъ — возразилъ Ломоносовъ. — Не только гордость, но и самодовольство еще не зараждалось въ душѣ моей. Признаюсь вамъ открыто : я не доволенъ собой, и эти успѣхи, какъ вы благоволили назвать усердные труды мои , кажутся мнѣ дѣтскими. Что это за успѣхи, когда я выучиваю по книжкамъ то, что можетъ выучить всякій, сколько нибудь прилежный маль чикъ ? Я желалъ-бы вдаться въ Математику , въ познаніе природы , въ Философію : тамъ искушеніе для ума человѣческаго.»
« Не все вдругъ , мой добрый юноша ! » сказалъ Ѳеофанъ. «Сначала надобно узнать азбуку, чтобы послѣ читать книги ; сначала надобно усовершенствоваться въ наукахъ словесныхъ , чтобы потомъ перейдти къ другимъ. »
Ломоносовъ едва не сказалъ , что въ ихъ Академіи нѣтъ другихъ наукъ, и что все ограничивается словопреніями. Онъ удержался; однакожъ Ѳеофанъ проникъ тайную мысль его и сказалъ :
«Ты можешь почерпнуть много и другихъ свѣдѣній, изъ книгъ, хранящихся въ академической библіотекѣ. »
— Библіотека наша бѣдна книгами по тѣмъ наукамъ, о которыхъ я упомянулъ, Ваше Высокопреосвященство. Говорятъ , Кіевская гораздо богаче.
« Да ! Кіевская ! правда. Кіевъ старинный разсадникъ наукъ. Я самъ возрасталъ тамъ ; я возвратился туда изъ великолѣпныхъ книгохранилищъ Рима и Венеціи, и наша Кіевская библіотека не показалась мнѣ бѣдною. Что-же?
ты можешь также съѣздить въ Кіевъ, поучиться и тамъ годъ, два. Почтенные наставники , вѣрно, дозволятъ тебѣ это, » прибавилъ онъ съ улыбкою , обращаясь къ властямъ Заиконобпасской Академіи.
Какъ тонкій политикъ во всѣхъ малѣйшихъ отношеніяхъ, Ѳеофанъ не хотѣлъ поддерживать долѣе разговоръ съ ученикомъ, въ продолженіе котораго безмолвствовали его учители. Онъ еще разъ благословилъ Ломоносова, и, сдѣлавъ ему нѣсколько пастырскихъ наставленій, отпустилъ юношу, восхищеннаго умомъ и благодушіемъ знаменитаго мужа.