. Ломоносовъ не спорилъ на этомъ диспутѣ ; не спорилъ и на другихъ, потому что здравый умъ его былъ не доволенъ такимъ философствованіемъ, гдѣ все дѣло заключалось въ словахъ. За то онъ прилежно посѣщалъ лекціи преподавателей Философіи , и, къ удивленію своему, также не былъ доволенъ ими. И тамъ Философія походила на то, что слышалъ онъ во время диспута. Онъ хотѣлъ прилежнѣе заняться Математикой и Физикой, но ихъ не преподавали въ Кіевской Академіи. Послѣ этого, удостовѣрившись, что поѣздка его въ Кіевъ была неудачною попыткою, онъ ходилъ на лекціи только для вида , и большую часть времени посвящалъ "чтенію книгъ церковныхъ , Греческихъ и Латинскихъ. Особенное вниманіе его обратили на себя Русскія лѣтописи, которыхъ нашелъ онъ въ Кіевской библіотекѣ много списковъ. Пылкая голова его всегда искала познаній, истины, но по временамъ-была занята однимъ каіАімъ нибудь предметомъ : теперь пришла очередь Русской Исторіи, которая уже и въ Москвѣ приковала его къ себѣ на нѣсколько времени.
Это естественно привело его къ изслѣдованію мѣстностей Кіева, гдѣ совершались главныя событія нашей старой Исторіи. Бродя по берегу Днѣпра, онъ вспоминалъ , онъ воображалъ то время , когда Великій Владиміръ торжественно принялъ Христіанскую вѣру и въ благодатныхъ струяхъ Днѣпра омылъ Рускихъ отъ язычества. Онъ представлялъ себѣ свирѣпаго Святополка , мужественнаго Ярослава, и долгую распрю Князей, раздѣлившую наконецъ Русь. И вотъ, померкла жизнь старой Руси! невѣдомые пришлецы овладѣли обширными землями ея, истребили жителей; Русь оставалась въ немногихъ уцѣлѣвшихъ. Прошли столѣтія, и древнее величіе Кіева исчезло. Русь цвѣтетъ повою жизнію, но уже не на берегахъ Днѣпра сердце ея: оно подлѣ смиренныхъ водъ Москвы, оно у величавыхъ береговъ Невскихъ. Сколько событій совершилось для такого измѣненія Россіи! И Ломоносовъ тщательно старался вникнуть въ Исторію своего отечества. Но бѣдность источниковъ ея и пылкость собственнаго характера мѣшали ему. Критика Русской Исторіи еще не зараждалась тогда, а его умъ не былъ предназначенъ создать ее.
Въ Кіевѣ былъ во время Ломоносова истинный покровитель просвѣщенія, Архіепископъ тамошній, Рафаилъ Заборовскій. Труды его только еще начинались : онъ перестраивалъ Ч. 1. 8
J
Академическія зданія, учреждалъ новые классы, распространялъ ученіе прежнихъ, ходатайствовалъ о поощреніи учащихъ и учащихся. Сотрудникомъ его былъ Ректоръ Академіи, Амвросій Дубневичъ , который получилъ первый въ этрмъ званіи санъ Архимандрита. По могъ-ли Ломоносовъ, бѣдный пришлецъ , имѣть доступъ къ этимъ особамъ ? Онъ былъ далекъ отъ нихъ. Ближе узналъ онъ Сильвестра Кулябку , одного изъ преподавателей, который почитался философомъ. Но этотъ достопамятный проповѣдникъ и ученый человѣкъ былъ всегда столько занятъ, трудами въ настоящемъ И планами въ будущемъ, что не цогъ обращать особеннаго вниманія на Ломоносова, хотя и отличадъ его за умъ и свѣдѣнія.
При такомъ отчужденіи людей , Ломоносовъ съ радостью замѣтилъ одного юношу , то-же учившагося въ Академіи, но еще въ Маломъ братствѣ. Это былъ знаменитый впослѣдствіи Георгій Конискій, а тогда молодой дворянинъ, Нѣжинскій урожденецъ, исполненный дарованій, высокихъ чувствъ и ума. Онъ съ особеннымъ прилежаніемъ занимался Піитикою и самъ писалъ стихи. Назначая себя къ духовному званію, онъ отличался нравственностью самою строгою, посвящалъ всѣ досуги чтенію въ библіотекѣ, и шутъ-то сблизился съ Ломоносовымъ. Однажды завязался у нихъ разговоръ.
>oglc
— Послушай, Конискій — сказалъ Ломоносовъ.— Неужели ши хочешь кончить здѣсь свое ученіе ?
« Надѣюсь, если поможетъ Богъ.
— Мнѣ много наговорили о здѣшней Академіи ; да я и не раскаиваюсь : все-таки я увидѣлъ Кіевъ , узналъ здѣшнее ученье. Но я не останусь здѣсь долго.
« Почему-же ?
— Потому что я отпущенъ только на годъ;
да сверхъ того, я пріѣхалъ сюда учиться Математикѣ , Физикѣ , Философіи , и не нашелъ здѣсь этого. Философія у васъ—пустыя словопренія ; Математикой и Физикой почти вовсе не занимаются.
«Вотъ, видишь-ли, какое у насъ разное направленіе ! Ты любишь точныя науки, а я люблю легкокрылую Поэзію, сладкогласное Краснорѣчіе; для этого здѣсь пособій много.
—А развѣ ты думаешь, что я не люблю Поэзіи ? Но я желалъ-бы писать стихи по-Русски, говорить рѣчи по-Русски. Возможно-ли это ? У насъ нѣтъ ни языка, ни правилъ для Стихотворства и Краснорѣчія.