«Да вѣдь, право, братъ, лучше жить съ женой, чѣмъ съ сумой.
—Во-первыхъ, я не нищій, и съ сумой, благодаря Бога , еще не хаживалъ....
«Экой, братецъ, да вѣдь это такъ говорится только.
—Во-вторыхъ, всякой живетъ на свой ладъ. И безъ меня много охотниковъ жениться. А въ-третьихъ и въ послѣднихъ , прошу васъ не говорить мнѣ объ этомъ.
« Да почему , братецъ , не говорить ? дѣло
ясное. . . .
— Не для всѣхъ. Я понимаю, что вашъ совѣтъ не годится мнѣ, а вы не поймете, когда я скажу вамъ , что ни за какія деньги не соглашусь оставить своей бѣдности : она мила мнѣ, пуще всѣхъ богатыхъ невѣстъ въ мірѣ.
«Трудненько и понять это, братъ, Михайло! Не худо, какъ побольше денегъ : такъ я разумѣю своимъ глупымъ умишкомъ » — сказалъ съ увѣренностью Пименъ Никитичъ.
— Эти деньги были-бы для меня угліе горящіе !...
«Да какіе уголья! Что-ты, что-ты !
— Полноте, Пименъ Никитичъ ! мнѣ пора въ классъ. ...
«Въ какой классъ ?... Да ты, кажется, ужь начинаешь сердиться.»
Онъ ушелъ, сказавши еще нѣсколько своихъ поговорокъ.
—Вотъ человѣкъ ! — вскричалъ невольно Ломоносовъ , оставшись одинъ , и потомъ съ горестью подумалъ : « И съ такими-то людьми былъ я осужденъ прожить вѣкъ ! И они-то хотятъ воротить меня къ себѣ! Нѣтъ, я докажу имъ, что можетъ сдѣлать смѣлая мысль , зародившаяся въ головѣ мальчика. . . . они увидятъ наконецъ свое невѣжество. . . . Но когда будетъ это ?
Онъ задумался.
Наступилъ Январь 1735 года. Надобно было получать жалованье. Сколько, думаете вы, получилъ Ломоносовъ, за всю треть ? Три рубля пятьдесятъ копѣекъ ! Но и то казалось ему богатствомъ , при наступленіи каждой новой трети , потому что къ концу прежней онъ часто забиралъ въ долгъ квасъ и хлѣбъ.
Около этого-то времени, то есть въ началѣ 1735 года, изъ Петербургской Академіи
Наукъ, не за-долго основанной по мысли Петра, получено было въ Московской Заиконоспасской Академіи требованіе , самое благопріятное для Ломоносова. Требовали нѣсколько человѣкъ семинаристовъ, которые уже разумѣли-бы по-Лашински, для обученія ихъ Физикѣ и Математикѣ у Петербургскихъ Профессоровъ.
Извѣстіе объ этомъ тотчасъ разнеслось по Московской Академіи , и общій голосъ товарищей обрекалъ Ломоносова , вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими, на отправленіе въ Петербургъ. Многіе, боясь Нѣмцевъ , радовались, что ихъ не пошлютъ изъ родимой Москвы. А онъ?
Онъ съ восторгомъ услышалъ радостную для него вѣсть, и, боясь какого нибудъ неожиданнаго препятствія , даже не хотѣлъ вѣрить, чтобы судьба такъ благосклонно выполнила давнее его желаніе. Просить своихъ начальниковъ онъ не смѣлъ ; но они сами вспомнили о немъ.
Призывъ къ Ректору заставилъ его содрогнуться отъ нетерпѣнія и неизвѣстности. Съ безпокойствомъ явился онъ ; но веселый видъ Архимандрита оживилъ его.
—Вотъ, братецъ — сказалъ Ректоръ — какъ чудны пути Провидѣнія! Ты давно желалъ учиться Математикѣ и Физикѣ ?
«Это извѣстно Вашему Высокопреподобію.
— Желаніе твое можетъ теперь исполниться. Академія Наукѣ требуетъ отъ насъ хорошихъ семинаристовъ, именно для обученія Физикѣ и Математикѣ. Надѣешься-ли ты на себя и желаешь-ли ѣхать въ Петербургъ?
«Молю Ваше Высокопреподобіе объ этомъ ! Способности мои вамъ извѣстны , и вы лучше можете судить, достоинъ-ли я вашей великой милости.
—Да дѣло, братецъ, въ томъ, что я едва-ли могу тебя отправить. ...
Ломоносовъ перемѣнился въ лицѣ отъ внутренняго движенія.
—И все потому, что ты собственно не принадлежишь къ нашей Академіи ! Ты не семинаристъ , а отъ насъ требуютъ именно семинаристовъ. Ты здѣсь Богъ знаетъ какъ : по милости ! А дѣло новое, щекотливое. Право, я опасаюсь. ...
Ломоносовъ не имѣлъ силъ говорить.
— Я зналъ, что это огорчитъ тебя, и призвалъ къ себѣ распросить еще кое о чемъ. Хочешь-ли, я отправлю тебя какъ семинариста ?
«Готовъ исполнить все , что прикажете.
—Но вѣдь разъ записавшись въ семинаристы, ты будешь долженъ исполнять всѣ ихъ обязанности. Какъ воспитаннаго на иждивеніи Духовнаго Начальства, тебя могутъ опредѣлить въ духовное званіе.
« Признаюсь , Ваше Высокопреподобіе , і не чувствую никакой склонности къ этому званію.
—Ну, вотъ видишь-ли! А одно есть слѣдствіе другаго.
«Я не умѣю ничего совѣтовать вамъ, и только молю о заступленіи.
— Да я, братецъ, радъ, но какъ поступить, ума не приложу ! Твои успѣхи въ наукахъ и доброе поведеніе столь похвальны , что я желалъ-бы оказать тебѣ всякое пособіе, но не знаю подъ какимъ тшпломъ отправить тебя въ Петербургъ.