Въ его ученой кельѣ Ломоносовъ пришелъ въ восторгъ , когда увидѣлъ себя посреди множества книгъ , рукописей, и всѣхъ пособій учености. Показывая ему свои разные труды , Селлій сказалъ между прочимъ :
— Вотъ это выписки для Академика Байера.
«Для нашего Байера?
— Да. Онъ приглашаетъ меня иногда раздѣлять труды свои, потому что вовсе не знаетъ Русскаго языка. Вотъ рукопись, которую приготовляю къ печати : это Schediasma litterarium de scriptoribus , qui Historiam PoliticoEcclesiasticam Rossiæ scriptis illustrarunt.
« Я вижу y васъ удивительное богатство матеріаловъ для Церковной Россійской Исторіи.
— Это любимый предметъ мой, и я надѣюсь сдѣлать кой-что для будущихъ историковъ Россійской Церкви.
« Но какъ можетъ занимать этотъ предметъ васъ.. .. Лютеранина ?
— Молодой человѣкъ ! Я Рускій душою , которая благоговѣйно прилѣплена къ Православной Церкви. Только обстоятельства мѣшаютъ мнѣ до сихъ поръ принять святое мѵропомазаніе. Надѣюсь однакожъ, что хоть при концѣ жизни Господь удостоитъ меня этого счастія.
Съ изумленіемъ глядѣлъ Ломоносовъ на почтеннаго старика Селлія. Онъ видѣлъ въ немъ человѣка, посвятившаго всю жизнь изысканію истины, и скромно спросилъ : какія-же причины удерживаютъ его отъ вступленія въ Православную Церковь ?
— Міръ! — отвѣчалъ Селлій выразительно.— Міръ приковалъ меня къ себѣ заботами мятежной жизни, и я не могу оторваться отъ него. Мое желаніе : совершенно оставить житейское море и скрыться отъ людей подъ чернымъ крепомъ монаха.
« Не понимаю,» возразилъ Ломоносовъ, «какъ съ такими правами на жизнь, при такой обширной умственной дѣятельности, вы хотите обречь себя смерти ?
— Да, и трудно понять это человѣку , который лишь хочетъ вступать въ міръ ! Но я
уже испытанный боецъ : я усталъ, и душа моя требуетъ успокоенія. Впрочемъ , кто знаетъ, скоро-ли я найду его ? Можетъ быть, порывъ обстоятельствъ опять увлечетъ меня въ бурю свѣта !...
Разговоръ перешелъ къ путешествіямъ , которыя Селлій совершилъ по Европѣ. Этотъ замѣчательный человѣкъ родился въ Тондернѣ , въ Шлезвигскомъ Герцогствѣ , учился въ разныхъ иностранныхъ Университетахъ , и особенно занимался Медициною. Въ Іенѣ, слушая лекціи славнаго Доктора Богословія Буддея , онъ въ первый разъ обратилъ вниманіе на богословскія истины , и вскорѣ это сдѣлалось лю
бимымъ его занятіемъ. Съ сомнѣніемъ въ душѣ и съ обширными познаніями въ Философіи, Словесности , Медицинѣ и особенно Богословіи , онъ пріѣхалъ въ Россію около 1722 года. .
Ломоносовъ распрашивалъ его объ ученіи въ Европейскихъ Университетахъ, и выразилъ сильное желаніе побывать и поучиться тамъ.
— Конечно.— сказалъ , Селлій — это не можетъ быть безполезно ; только надобно прежде всего надѣяться на себя. Никакіе Профессоры не внушатъ намъ любви къ наукѣ , если нѣтъ ея въ насъ самихъ; а кто любитъ науку, тотъ можетъ многое узнать и въ своемъ отечествѣ.
1п
«Но у насъ такъ мало пособій ученыхъ.
— Не спорю, и думаю даже, что для усовершенствованія себя надобно извѣдать разные способы и методы ученія, а для этого необходимо путешествовать ; но, не воображай , молодой человѣкъ, что на Западѣ увидишь ты истинный свѣтъ учености. Всякій человѣкъ ложь, или, просто сказать: человѣкъ.
« Однакожъ въ Россію призвали ученыхъ оттуда. ...
— Потому что у васъ совсѣмъ не было этого рода учености, которую можно назвать свѣтскою. Вы, первые воспитанники Академіи, должны образовать поколѣніе Русскихъ ученыхъ.
Это замѣчаніе воспламенило Русскую душу Ломоносова. Онъ съ жаромъ началъ высказывать свои надежды, свои планы, свое неудовлетворяемое ничѣмъ любопытство. Селлій ободрялъ его , поправлялъ, старался пояснить его недоразумѣнія. Такъ продолжался разговоръ ихъ нѣсколько часовъ. Они разстались ; но Ломонбсовъ испросилъ напередъ у новаго знакомаго своего позволеніе приходить къ нему.
Вскорѣ Ломоносовъ услышалъ , что Ѳеофанъ скончался въ Новгородѣ, куда уѣхалъ онъ уже больной. Эта вѣсть поразила его. Онъ никакъ не воображалъ, чтобы только разъ въ жизни
Ч. I. 12 .
случилось ему видѣть и слышать человѣка, бывшаго украшеніемъ Россійскаго Духовенства. « Просвѣщенный, ученый благодѣтель мой не существуетъ болѣе!» вскричалъ онъ. «Но и при концѣ жизни своей, онъ какъ будто завѣщалъ мнѣ благосклонность человѣка, столь-же достойнаго уваженія въ своемъ родѣ. Я приходилъ кѣ нему въ послѣдній разъ только для того, чтобы узнать Адама Селлія. »
Знакомство его съ этимъ ученымъ мужемъ поддерживалось , и Ломоносовъ часто посвящалъ досуги свои бесѣдамъ съ нимъ. Вскорѣ однакожь обстоятельства развели новыхъ знакомцевъ.