которымъ восхищалась впослѣдствіи вся Россія, первоклассный ученый, особенно между современниками , словомъ , геній , какіе рѣдко являются на землѣ—протягивалъ руку, просилъ подаянія и милосердія ! Онъ принужденъ былъ или умереть съ голоду, или употребить это ужасное средство для своего пропитанія !
Странная судьба великаго человѣка!
Путь Ломоносова лежалъ черезъ Арнгеймъ и Утрехтъ въ Амстердамъ, гдѣ надѣялся онъ найдти Россійскаго Посланника и хотѣлъ просить его о возвращеніи своемъ въ отечество. Надобно-ли описывать, сколько труда, утомленій, непріятностей долженъ былъ онъ вытерпѣть въ этомъ беззащитномъ странствованіи? Бѣдный скиталецъ не могъ остановиться нигдѣ , и безъ вниманія проходилъ черезъ красивые, богатые города. Почти не видалъ онъ, потому что не хотѣлъ и не могъ видѣть, ничего до тѣхъ поръ, пока передъ нимъ не замелькали громадныя зданія Амстердама.
« Здѣсь найду я успокоеніе и отдохну душой и тѣломъ ! » сказалъ онъ самъ себѣ, вступая въ этотъ городъ.
Въ Амстердамѣ Ломоносовъ тотчасъ отыскалъ Россійскаго Повѣреннаго въ дѣлахъ, Ольдекопа, и немедленно попросилъ у него свиданія.
«Вы Рускій, и пришли сюда пѣшкомъ изъ Марбурга?» спросилъ Ольдекопъ, вышедши къ нему. « Такъ по крайней мѣрѣ сказали мнѣ о васъ ? »
— Я такъ и просилъ доложить о себѣ, Г. Министръ.
« Какимъ-же образомъ попали вы въ Марбургъ и зачѣмъ пришли сюда ?
Ломоносовъ въ короткихъ словахъ объяснилъ ему свою исторію и свои странствованія; отдалъ притомъ свидѣтельства отъ Петербургской Академіи и тѣхъ мѣстъ, гдѣ учился въ Германіи. Онъ не забылъ взять ихъ съ собой изъ Марбурга и сохранилъ во время пути.
— Я увѣренъ, Г. Министръ прибавилъ онъ — что вы окажете милостивое вспомоществованіе мнѣ; болѣе не имѣю никакой надежды.
« Прежде всего прошу васъ не называть меня Министромъ : я только Повѣренный въ дѣлахъ Россійскаго Двора, а Полномочный Министръ, Графъ Головкинъ, живетъ въ Гагѣ. Но, скажите, чѣмъ могу я быть вамъ полезенъ?
— Совѣщусь, но долженъ просить васъ: доз
волить мнѣ отдохнуть нѣсколько дней въ вашемъ домѣ. ...
« Объ этомъ не нужно и говорить : васъ успокоятъ какъ только можно лучше. Но что потомъ ?
— Я желалъ-бы поскорѣе возвратиться въ Россію, и въ этомъ случаѣ прибѣгну опять къ вашему покровительству.
« Жаль, что это не отъ меня зависитъ. Я обязанъ сноситься обо всемъ съ Посланникомъ, и потому надобно подождать, покуда получу на вашу просьбу отвѣтъ отъ Графа Головкина. Я напишу къ нему немедленно.
— Не смѣю ничего и желать больше.... Но, не позволите-ли , Ваше Превосходительство, мнѣ самому отвезти письмо ваше. къ Графу ?
« Это еще лучше ! Здѣсь, по каналамъ и рѣкамъ , сообщенія такъ легки , что вы скорѣе всякаго курьера будете въ Гагѣ.
— Благодарю васъ за милостивое вниманіе къ моей просьбѣ. Признаюсь только, что у меня нѣтъ ни, копѣйки денегъ , такъ что. я не могу не только ѣхать, но и существовать безъ вашего благодѣтельнаго пособія.
«Денегъ на проѣздъ я могу дать вамъ, » сказалъ Ольдекопъ. «Теперь отдыхайте покуда, а между тѣмъ я велю отыскать попутную шлюпку.
На другой-же день была готова къ отплытію одна шлюпка, и Ломоносовъ отправился на ней, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими путешественниками, въ Гагу.
Путешествіе по каналу, идущему черезъ Гарлемъ и Лейденъ , не представляло ничего занимательнаго. Русскій путешественникъ не успѣлъ заглянуть даже въ Университетъ, находящійся въ послѣднемъ изъ этихъ городовъ. Но тѣмъ скорѣе прибылъ онъ въ Гагу.
Тутъ Ломоносовъ долженъ былъ явиться къ Русскому Посланнику, Графу Головкину, и пріемъ у знаменитаго вельможи не былъ похожъ на пріемъ у Ольдекопа, который, при всей вѣжливости и услужливости къ бѣдному Русскому студенту, старался только не выйдти изъ границъ своей власти. Напротивъ, Посланникъ принялъ своего земляка точно какъ Рускій, какъ умный Бояринъ , воспитанникъ Петровой школы. Онъ тщательно распросилъ Ломоно-
сова о цѣли, съ какою Академія отправила его, разсмотрѣлъ одобрительныя свидѣтельства , данныя ему Генкелемъ, Крамеромъ, и остановился на томъ, почему не имѣетъ онъ также свидѣтельствъ отъ Марбургскихъ Профессоровъ и особенно отъ Вольфа ?
Ломоносовъ признался ему, что онъ бѣжалъ изъ Марбурга, отъ долговъ, за которые хотѣли посадить его въ тюрьму.
— А развѣ ты не получалъ отъ Академіи денегъ на содержаніе себя ?
«Получалъ, Графъ, но на себя одного, а не на семейство. . . .