аквояжник. Михалыч уловил нечто необычное во внешности, и вскоре до него дошло, что её глаза разного цвета – один красный другой фиолетовый.
– Здравствуйте, Михаил Александрович. Разрешите войти?
Сторож от удивления отпрянул от двери. Он давно привык, что все в лагере, и даже Семён, называют его “Михалыч”. Своего настоящего имени он не слышал достаточно давно. На первый взгляд, незнакомка не представляла опасности и не проявляла агрессии, и он молча кивнул. Закрыв за собой дверь, женщина деловито прошла к вешалке, сняла шубку, поставила саквояж на столик. Она вела себя так, будто уже много раз бывала в сторожке и обстановка была ей знакома. Под шубкой оказался белый медицинский халатик.
«Санэпидемстанция» – мелькнуло в голове у Михалыча, и он произнёс:
– А у нас грызунов и тараканов нет! Все прививки персоналу сделаны, медкнижка у директора…
Но доктор лишь улыбнулась:
– Извините за столь неожиданное вторжение, понимаю вы несколько удивлены моему визиту, но сейчас всё объясню. Разрешите представиться, Виолетта Церновна, коллега Глеба Валерьяновича, врача, который у вас работает летом. Он и Семён Михайлович попросили меня приехать в лагерь, навестить вас. Можете называть меня просто Виола.
Растерянный сторож лишь кивал в ответ.
– Простите, я несколько не готов к вашему визиту. У меня тут не прибрано. Может, это...Чайку заварить?
– Не откажусь. Признаться, я несколько продрогла.
Пока Михалыч суетился с чайником и заваркой, Виола внимательно осматривала помещение своими разноцветными глазами так, будто её интересовала каждая мелочь.
“Надеюсь, она та, за кого себя выдаёт. Может быть, потребовать у неё документы?”
– Виолетта Це.. Цер...
– Виола...
– Хорошо, Виола. Есть небольшая формальность, установленная директором. Я обязан вас записать в журнал посетителей лагеря. И мне необходима ваша фамилия. У вас есть паспорт?
Михалыч достал потрёпанную тетрадь с полки.
– О, понимаю. Вы как-никак на посту, на рабочем месте. Пропускной режим, установленный Семёном Михайловичем, мы нарушать не будем. Вот мой пропуск на территорию, подписанный им лично, и документы. Прошу, ознакомьтесь.
Сторож полистал бумаги и принялся выводить в журнале буквы «Коллайдер Виолетта Церновна», затем передал тетрадь доктору:
– Распишитесь здесь. Какая интересная у вас фамилия. Вы немка?
– Не совсем. Я родилась в Швейцарии. Простите моё любопытство, но в этом месяце не записано ни одногопосетителя. Вы один здесь дежурите?
– Семён иногда со Славей приезжает, а так никого больше, вы правы. Лагерь закрыт на зиму.
– И в последние дни никто не приходил? Вы ничего подозрительного не замечали в лагере? Может быть, просто забыли записать?
Виолетта Церновнаподняла на Михалыча свой правый, красный глаз так, будто желая его просветить насквозь рентгеновскими лучами. Фиолетовым же она продолжала смотреть в журнал. И как это у неё получилось? От такого взгляда стало не по себе, и Михалыч невольно передёрнул плечами. Не рассказывать же ей про странную девочку, которую даже не смог рассмотреть, и с этой минуты считал плодом своей фантазии. Чтобы избежать пронзающего взгляда, сторож отвернулся к электроплитке, на которой закипал чайник, и принялся раскладывать в кружки заварку.
– Нет, никого. Я бы запомнил.
Ему не понравился тон Виолы, будто она приехала с допросом. Впрочем, вполне вероятно, женщина могла быть из полиции или частный детектив. Михалыч вспомнил, что ночная гостья рассказывала о пропавшем друге до того момента, как начала плести полную чушь про сны. Вполне возможно, визит “доктора” связан с каким-то исчезнувшим в этих местах парнем. Сейчас вынюхивать начнёт да расспрашивать. Нужно атаковать первым.
– Простите и вы моё любопытство, уважаемая Виола, а точнее, не любопытство, а должностные обязанности, но как вы сами попали в лагерь? Меня интересует, каким образом открыли ворота?
– Понимаю, понимаю. Бдительность превыше всего. Но смею вас заверить, ничего противоправного в моих действиях нет. Я открыла ворота ключом, который мне вручил ваш директор, на случай если вы... будете плохо себя чувствовать... или, скажем, поздно проснётесь и не услышите звонка.
Виола подмигнула и многозначительно посмотрела на Михалыча. Тот сразу понял, на что она намекает.
– Что вы, Виолетта Церновна, я на работе ни-ни...
– Михаил Александрович, я вовсе не приехала с вами ссориться, напротив, я бы хотела вам помочь. Профессиональным взглядом вижу, что вы немного устали и нуждаетесь в медицинском осмотре. Что касается возникшей недосказанности, то я, хоть и врач, не стану пропагандировать вам здоровый образ жизни. Человек не может находиться на рабочем месте 24 часа в сутки даже если он сторож. Полностью с вами согласна. На работе – ни-ни, но вот после работы я сама не прочь расслабиться и пропустить рюмочку виски. И в этомсоставлю вам компанию после ужина. Но сперва – медицинский осмотр.
– Да я не жалуюсь ни на что! У меня здоровье – прекрасное.
На этих словах спина предательски хрустнула, и Михалыч, непроизвольно ойкнув, схватился за поясницу.
– Да уж вижу. Прям идеальное.Прилягте на кушетку, – сказала Виола таким голосом, что ей не осмелился бы возразить не то что простой сторож, но даже товарищ Генда.
Она расстегнула саквояж. Внутри помимо медицинских инструментов и лекарств находился какой-то странный прибор с экраном и индикаторами, который Виола извлекла на стол, включила и принялась колдовать с настройками. Михалыч невольно заинтересовался. Ничего подобного он в жизни не видел.
– А, это, – доктор перехватила его взгляд, – кардиограмму снимать будем… Вы раздевайтесь пока.
– Мне что, до трусов раздеваться?
– Это уж как вам будет угодно. Захотите – их тоже можете снять. Ничего нового для себя я не увижу.
– Странный у вас юмор, Виолета Церновна.
– Медицинский. Вы не первый, кто так считает.
Видно было, что она поддерживает разговор для вида, но всё внимание Виолы сосредоточено на показаниях прибора. Записав что-то в блокнот, она нахмурилась.
– Что-то не так с моей “кардиограммой”? – иронично спросил Михалыч.
– Нет-нет, всё хорошо... У вас прекрасные показатели... Сердечко чудесное для вашего возраста... Хоть Эльбрус покоряй!
– Вы хотите сказать, что измерили мой пульс удалённо?
– Конечно, конечно..., – рассеянно произнесла Виола, – да, это новая разработка, она многие показатели измеряет удалённо.
Говоря эти слова, она бросала взгляд на экран, затем внимательно оглядывалась по сторонам, хотя комната сторожки была не такой большой. Наконец, она выключила устройство и спрятала его обратно в сумку.
– Что ж, теперь, когда у меня есть полная картина вашего состояния, я с уверенностью могу сказать, что у вас обострение радикулита. Сейчас мы это исправим. Вы почему до сих пор не разделись?
– Вы хотите сделать мне укол?
– Для вашего же блага. Через несколько минут вам станет легче.
Что-то было не так, Михалыч почувствовал это шестым чувством, но поздно. В доли секунды врач оказалась рядом с ним, и стальная игла вонзилась в руку. Он даже не успел её оттолкнуть. Боль отступила. Тепло разлилось по венам. А вместе с нимнавалился сон. Образ улыбающейся Виолы размазался. На секунду сторожу показалось, что его держит за руку та, которая давно ушла, но видение оборвалось, и Михалыч рухнул на кровать.
* * *
На небе необычайно ярко сияет россыпь звёзд. Где-то там, на горизонте мерцают огни далёкого города, к которым убегаетутопающая в степных травах асфальтовая дорога. Тёплый летний ветерок шевелит волосы Михалыча, заполняя соскучившиеся по свежему воздуху лёгкие.
Не имеет значения куда идти – вперёд, к городу или назад, к чернеющему лесу. Михалыч чувствует радость лишь от того, что он просто куда-то идёт. Движение. Меняющаяся картинка за окнами глаз. События происходят вокруг. Качается ветка, кричит ночная птица, ползёт по травинке паучок. Он видит всё это, чувствует, открывает душу. Вслед за этим приходит радость. Спокойная, тихая, безграничная. Горести последних лет отступают, и улыбка играет на лице, отражаясь огоньками звёзд в мокрых от счастья глазах.
Луна заливает асфальт серебристым светом, но Михалычу кажется, что свет идёт отовсюду. Или это играют светлячки?
На дороге он замечает силуэт девочки. Той самой, в красном летнем платьице. Нет, судя по её фигурке и округлости груди, она всё же девушка, только низкого роста. Теперь он может её отлично рассмотреть. Огромные жёлто-зелёные глаза, растрёпанные каштановые волосы, падающие чёлкой на лоб. И... кошачьи ушки?
– Ня!!! – весело машет она рукой Михалычу, а затем вдруг тревожно оглядывается по сторонам, – вы... вы почему здесь? Вам сюда нельзя!
Вместо ответа сторож лишь пожимает плечами и улыбается. Он не знает. Он просто “здесь”. Девушка вздыхает, её ушки опускаются, глаза грустнеют.
– Жаль. Так быстро. Что ж, тогда я должна вас поприветствовать.
Она вытягивается посреди дороги, принимает торжественный вид и начинает говорить видимо давно заученные слова:
– Михаил, вы стоите на асфальтовой дороге. Я – ваш хранитель снов, Нэка Юлия. Куда бы вы хотели отправиться – в город (Юля махнула рукой в сторону огоньков за полем) или в пионерлагерь? (она указала в сторону леса) Если вы не знаете, дождитесь автобуса. Утром он остановится здесь и вас заберёт. Так же можете воспользоваться своим правом посетить Библиотеку Вечных Снов, где сможете узнать о любом существе, жившем на Земле. Но и вашажизнь будет записана для последующих поколений, если вам нечего скрывать и намерения ваши чисты. Прошу сделать выбор и следовать за мной.
Она произнесла всё это на одном дыхании, но без эмоций, будто повторяла приветствие каждый день.
Михалыч практически ничего не понял из сказанного, лишь молча кивнул. Ему так хорошо среди ароматов летних цветов и шуршащих трав. Нэка берёт его за руку.
– А вы... вы мне помогли. Я снова на дороге. Ваш сон был таким... таким...
Девушка краснеет, пытаясь подобрать слова.
– Прекрасным, – наконец, выдаёт она.
– Откуда ты можешь знать, что мне снилось?
– Вы... вы сами просили Ялту.
Тут сторож замечает, что из-под платья виднеется хвостик, похожий на кошачий, и резко останавливается.
– Ты кто такая вообще?
– Я... я представилась. Нэка Юлия. Хранитель снов.
– Ну да, а я Кот Матроскин... Где мы? Я что я умер?
Юля морщится. При этом её носик смешно задирается вверх.
– Люди не умирают. Они просто идут по асфальтовой дороге из одного пионерлагеря в другой. Или в город. Или ещё куда-то...
– Куда?
– Куда пожелает.
– А мы куда идём?
– Это вы должны решить. Или водитель автобуса.Он вот-вот должен подъехать, у вас мало времени, – Юля тревожно взглянула на начинавшие тускнеть звёзды. Над краем поля небо светлело.
– Рассвет, значит, скоро. Вот и прекрасно!
Нэка отрицательно покачала головой.
– Не... не прекрасно. Опасно. Когда солнце, я не могу ходить по дороге.
– За меня не беспокойся, я не пропаду. Уж как-нибудь до города доберусь, не впервой.
– Вы... вы в город хотите? – немного разочаровано протянула Юля, – в лагерь не пойдёте?
– Не..., – попытался сказать Михалыч, подражая манере разговора Нэки, – надоел мне лагерь. В душ хочу горячий, в ресторане поужинать, и чтоб девки вокруг плясали... голые...
– Жаль, из города обычно не возвращаются. Но там тоже замечательно... Наверное...Миша, – вдруг девушка перешла на “ты”, буквально вцепившись в руку, – можно я тебя до города провожу немного? В город мне нельзя, пойдёшь один. До рассвета хочу побыть рядом. Ты мне очень помог.
Михалыч пожал плечами, даже не понимая в чём он оказался полезным. Время было совсем раннее, небо даже не начинало розоветь. Огни города казались не такими далёкими, и сторож решил, что до наступления вечера обязательно успеет туда добраться.Ехать на автобусе не хотелось. Уж лучше идти пешком рядом с Юлей, наслаждаясь так внезапно начавшимся летом. Он не мог объяснить, чем его привлекала эта странная кошкодевочка. То ли своим внешним видом, то ли манерой странно разговаривать, то ли огромными глазами...
“Лишь сердце – мишень желтизны твоих глаз.
Кто видел хоть раз их шальные магниты
Навек потерял аппетит...”
Всплыли в памяти строки какого-то стихотворения, но сторож никак не мог вспомнить, откуда оно и кто его написал.
За поворотом дороги пахло гарью. Юля к чему-то прислушалась, навострив ушки, и потянула носиком воздух. Затем, схватив Михалыча за руку, добавила ходу, и вскоре они уже бежали. Как ни странно, он не чувствовал ни отдышки, ни боли в спине, будто ему было 17 лет. Вскоре показался дым, а там и его причина – пылающий на обочине автобус. Нэка остановилась в нерешительности.
– Не... не может быть... patronus sanctorum!!!
Михалычу на минуту показалось, что внутри автобуса мелькнула чья-то тень.
– Юля, там, кажется, есть люди! – бросился он к машине. Нэка последовала за ним.
– Валькот!!! – закричала она.
Но сторож не понял, о ком она говорит. Не обращая внимания на жар, он принялся выбивать ногой дверь, обжигая руки о раскалённый металл. Дверь не поддавалась. Он задыхался. Внутри объятого пламенем салона слышались крики. Юля пыталась влезть в окно, и на ней вспыхнуло платье.
– Стоять! Назад!
Михалыч изо всех сил дёрнул Нэку за хвост и повалил на землю. Затем набросил куртку, чтобы сбить пламя. Юля принялась вырываться:
– Он там! Спаси! Спаси!!!
* * *
Сознание возвращалось медленно. Сторож поморщился и помотал головой, вдыхая запах нашатыря. Размытый силуэт превратился во встревоженную Виолетту Церновну, держащую у его носа ватку. Доктор облегчённо вздохнула.
– Слава Богу, Михаил Александрович, с вами всё в порядке. Ну и напугали же вы меня!
Михалыч резко вскочил.
– Юля!
– Успокойтесь. Вам снился сон. Наверняка, кошмар. Вы здесь, в сторожке пионерлагеря. Вы слышите меня, понимаете?
Сторож неуверенно кивнул и огляделся по сторонам. Знакомая обстановка – стол, шкаф, кушетка, на которой он лежал. За окном стемнело, и снова началась метель. Правая рука свисала так близко к обогревателю, что вот-вот готова была задымиться. Теперь он понял, почему приснился огонь.