— А что было потом с Порт-Артуром? — запитав адмірал Ушаков після паузи.
— Узнав о том, что командующий флотом погиб, японцы осмелели и почти беспрепятственно вошли в залив Бохайванъ. Затем началась длительная и кровопролитная оборона крепости. Русские войска под руководством генерала Кондратенко героически сражались на подступах к Порт-Артуру. За несколько месяцев боев они выдержали четыре сильнейших штурма. Увы, после гибели Кондратенко крепость была сдана противнику генералом Стесселем, — сказав Макаров.
— Который был приговорен военным судом к смертной казни, но помилован царем, — додав Корнілов.
— Да, — протягнув Лазарев, — довольно безрадостная картина.
— Вы только не обижайтесь, Степан Осипович, — сказав Нахімов, — но скажите, вы считаете себя героем?
— Люди — как спички в коробке: для каждого свой черед вспыхнуть и сгореть, — зі смутком у голосі відповів Макаров.
— Э, не скажите, дорогой мой! — заперечив Нахімов. — Люди вашего уровня и ранга не должны сгорать просто так, ни за грош. Это наше общее мнение. Ведь правда, господа адмиралы?
— Я, господа, выполнял свой долг, — сказав Макаров.
— Выполняя свой долг, вы потеряли чувство ответственности перед Родиной. Долг и ответственность, мой друг, это, как ни странно, разные вещи, — хмуро сказав Нахімов. — Никто из нас не умаляет ваших прежних заслуг перед Отечеством. Но неужели была в том такая острая необходимость, чтобы вы сами, адмирал флота, выходили в море? Вы подвергли себя опасности. Причем, сделали это опрометчиво и, простите, необдуманно.
— Я хотел личным примером…
— Личный пример, говорите? И чего вы добились этим? Ваша гибель предопределила исход войны, господин адмирал!
— Не надо уж так строго, Павел Степанович, — сказав Ушаков. — Вы и сами-то на Малаховом кургане от пуль не уклонялись. Тоже личный пример показывали.
Нахімов кивнув головою і замовк. Настала пауза.
Адмірал Макаров дістав з кишені хусточку й промокнув зіпріле чоло. По його обличчю було видно, що він згоден з усіма твердими доказами Нахімова.
— Подойдите, пожалуйста, Степан Осипович, — покликав Лазарев. — Посмотрите-ка на шахматную доску.
Макаров підійшов до лави. На дошці Корнілов і Нахімов пересували фігури.
— Вот, смотрите, — сказав Корнілов, — это — ваш броненосец, это — две канонерки. А вот здесь вы увидели японскую эскадру. Так?
— Так, — погодився Макаров.
— Теперь вот что, — продовжував Корнілов, — вы шли курсом на зюйд мимо острова Чходо, а затем повернули на вест и стали возвращаться, так?
Макаров хмуро кивнув.
— Японская эскадра вас не преследовала, так?
— Да.
— Тогда почему же вам, опытному моряку, не пришло в голову проложить обратный курс по собственным следам? Или вы не знали, что в заливе плавает полно японских мин?
Макаров мовчав, нервово покусуючи вуса.
— Вот как вам необходимо было маневрировать, — сказав Нахімов, підтверджуючи слова Корнілова, і став пересувати фігури на шахівниці. — Вот здесь вы разворачиваетесь, вот так уходите. Все. Тем самым вы сберегли бы себя для Родины, господин адмирал.
— Благодарю вас, господа, — глухо сказав Макаров. — Но теперь уж ничего не исправить.
— Да, историю переписать невозможно, — підсумував Ушаков.
— Однако я слышал, что в современности находятся некие силы, которые хотят определенные события прошлого в ином свете показать, — сказав Лазарев.
— Нас с вами это не касается? — запитав Нахімов, насупивши брови.
— Ни в коей мере. Наше место в истории государства незыблемо! — відповів Лазарев.
— Ну, а в остальном — Бог судья, — узагальнив адмірал Ушаков.
— Кстати, господа, — помітив Корнілов, — скоро светать начнет. Нам пора заканчивать совет.
— Что ж, — сказав адмірал Лазарев, — мы, с вами неплохо провели время. Пора, так сказать, по домам. А где, друзья мои, этот мальчишка?