И слышно было, как ракушка дрожит от страха на дальнем берегу.
Третий сказал:
— Я помогу вам. Созданию великих формул, кроме мастерства твоего, нужна душа. Отдай ему душу.
И он взял второго за шею и за горло и сдавил его крепко и держал долго. И металлические веки шевельнулись и раскрылись. И серебряный голос спросил:
— Кто я? Где границы отведенного мне?
Третий сказал:
— Созданию безграничного вдохновения, кроме искусства твоего, нужна жаркая кровь. Отдай ему кровь.
И он взял первого за волосы и рассек ему грудь и вынул сердце. И белая глина, и голубая, и серая — все стало красным. И мраморная грудь вздохнула. И хрустальный голос ответил:
— Верую, люблю и наслаждаюсь. И не желаю большего.
Третий сказал:
— А теперь соединяю разъединенное и смыкаю разъятое, так да будет, как земля рождает и камень и металл.
И он свел и связал, сложил и спаял, слил и сковал. Земля, камень, металл, вода, воздух, пламя и свет — семеро по воле троих слились в одного.
Третий сказал:
— Там, далеко, ты найдешь себе женщину. Будет она верна тебе, как сталь, непокорна, как волны, упряма, как скалы, ласкова, как ветер, горяча, как костер, щедра, как земля, прекрасна, как звездное сияние. То, что ты испытаешь с ней, нареки любовью.
Третий сказал:
— Там, далеко, ты найдешь себе дело. Захочешь ты познать мир, и все, что есть в этом мире. Много пройти придется для этого, и много испытать. Все, что будет с тобой — вернее, с вами — назовите словом «путь».
Третий сказал:
— Там, далеко, ты будешь одинок, вы будете одиноки вдвоем и втроем, всегда и везде, ибо я сейчас покину вас, но вы вечно будете стремиться к таким, как я, а не к таким, как вы. Когда тебя будет одолевать тоска, когда среди теплых морей и ласковых дев тебя убьет тоска твоя, думай о тех, кто создал тебя, о том, где они сейчас. Представив себе нечто недостижимое и прекрасное, мечтай о нем и нареки это — Свет.
Молвив так, он направился прочь. Но сотворенный шагнул вслед за ним и произнес свое первое слово:
— Кто ты?
Третий обернулся и улыбнулся. И лик его был светоносен. Птицы и травы, рыбы и звезды, песок и ветер слушали. Молодой олененок застыл под цветущей вишней, не решаясь опустить копыто.
— Нареките меня Тьмой, — сказал третий и навсегда ушел в метель весенних лепестков.
Святослав Логинов
Антиникотиновое
В квартире у Семенова была черная дыра. Она висела над письменным столом и чуть слышно гудела, словно лампочка, которая собирается перегореть. Хотя перегорать дыра не собиралась. Это была добротная черная дыра, в которой сколлапсировалась целая вселенная, такая же большая, как наша.
Черная дыра была совершенно не нужна Семенову, но раз она висела над столом, то Семенов использовал ее вместо пепельницы — совал в дыру окурки, стряхивал пепел, а иногда пускал толстую струю дыма и наблюдал, как дыра с легким шипением засасывает его.
Семенов не знал, что из-за этих его игр вселенная по ту сторону дыры забита изжеванными вонючими хабариками, а от дыма на планетах той вселенной стало невозможно дышать, и жизнь на ней скоро погибнет. Но даже если бы Семенов знал это, курить бы он все равно не бросил.
Сергей Лукьяненко
Последний герой
Накануне вечером он долго стоял у окна. Ольга уже знала, что это означает, но не стала ни о чем его просить, наоборот, была особенно ласкова. На какое-то время Хей оживился, но ночью Ольга проснулась, чувствуя, что его нет рядом. Она встала с постели, не включая свет, прошла на кухню. Хей курил, стоя у открытого окна.
— Видишь, — не оборачиваясь сказал он, — маленькая звездочка над башней торгового центра?
Она не видела, но на всякий случай кивнула.
— Это звезда Эн-547. Рядом с ней есть планета Ледовый Купол. За эту неделю там исчезло шесть космолетов.
— И ты…
Хей обнял ее.
— Я должен, — просто сказал он. — Я пилот экстра-класса, другим там делать нечего.
— А если ты не вернешься?
Он ничего не ответил.
Ольга больше не уснула, а Хея заставила лечь — в полете ему потребуются все силы.
Утром он завтракал торопливо, не замечая что ест. В мыслях он был уже ТАМ. И когда Хей вышел на балкон, где покачивался в поле антигравитации его корабль — двухметровый хрустальный шар, Ольга уже не могла сдержать слезы.
— Не плачь, — осматривая амортизаторы корабля, сказал Хей. — Я вернусь через месяц.