Да, у меня не всегда хватало терпения выносить их капризы и непослушание, но я старалась сдерживать себя, лишь бы не стать копией собственной матери. Благо, Стиан обладал безграничным терпением и собственным примером помогал мне встать на путь гуманного материнства.
Тем временем у Сураджа закончились деньги на адвокатов, и он наконец-то отказался от иска по поводу отцовства. По слухам, аконийские власти и вовсе выслали его из королевства, когда по моему наущению родственники мастера Торельфа, что снимал жён и наложниц Сураджа до меня и лишился за это головы, выдвинули против бывшего сатрапа обвинение в жестоком убийстве придворного фотографа. Это было уже куда серьёзнее выяснений отцовства и авторских прав. Аконийские кураторы больше не желали привечать у себя безумного ревнивца и поскорее отправили Сураджа в Кумкаль, чтобы там после нескольких лет межклановых войн он как потомок Великого Сарпа стал новым сатрапом и заключил с Аконийским королевством выгодный контракт на вывоз из сатрапии ценных пород дерева.
Стиана очень забавляла такая перемена в Сурадже, что много лет назад выгнал из Старого Сарпаля всех тромцев под предлогом, что они грабят его родной край. Впрочем, теперь Сурадж помогал разграблять вовсе не родные, а чужие края, может быть, именно поэтому ему не было жаль поредевшие кумкальские леса, ведь в обмен на них он снова получил такую вожделенную власть.
Сарпальское царство к этому времени превратилось в союз независимых сатрапий. Вернее, союзов было множество, все они то заключались, то разрывались в зависимости от настроения и далеко идущих планов самих сатрапов.
Алилата-таки сумела претворить в жизнь свои воинственные планы и уже успела оттяпать от Сахирдина его южные земли. Сам Сахирдин лихорадило от нескончаемых дворцовых переворотов. Нефтеносные земли теперь были под контролем дружественных тромцам сил, а семейство визиря Абакара-джах Нигоша навсегда утратило доверие компетентных служб, не говоря уже о сменяющих друг друга сатрапов.
Однажды я встретила в центре Флесмера Кинифа в сопровождении одной из его жён. Он ничего мне не сказал, как и я ему. И со Стианом, насколько мне известно, он связаться не пытался. Зато единокровная сестра Кинифа Гилела попадалась мне на глаза не раз. Я передала ей устное послание от Нейлы о том, чтобы бросала своего автомобилиста и выходила замуж за состоятельного господина, но Гилела лишь рассмеялась, и сказала, что слишком полюбила свободу, чтобы снова надевать на себя кандалы брака, ведь менять ухажёров куда приятнее, чем становиться чьей-то женой и делиться своим имуществом.
Из-за лихорадящих Сарпаль потрясений, с каждым годом во Флесмере появлялось всё больше беженцев. Стиану не составило труда найти среди них бывших крестьян, имевших дело с гранатовыми рощами, чтобы пригласить их работать на нашу с Рольфом винодельню.
Мортен едва не оказался пророком, когда сказал, что его отец не доживёт до того дня, когда на заводе разольют первую бутылку. На девяносто пятом году Рольф был уже очень плох и совсем не вставал с кровати, но всякий раз спрашивал меня, когда же наше гранатовое вино, наконец вызреет. Я так спешила, каждый день подгоняла технологов, чтобы они успели выпустить первую бутылку нашего общего детища, и наконец, это случилось. Рольф уже лежал на смертном одре в окружении своих детей, внуков и правнуков, когда я ворвалась в комнату с бутылкой и бокалом. Наполнив его вином, я приложила его к губам Рольфа и, сделав последний глоток, он с удовлетворением прошептал: "Великолепно", – и после навсегда закрыл глаза.
После похорон мы со Стианом приняли решение, что гранатовое вино с нашей винодельни будет носить название "Советник Рольф". Его продажи поначалу были совсем неважными из-за дороговизны и непривычного для ценителей вкуса, но мы не отчаивались, и со временем наша марка заняла достойное место в коллекциях гурманов, и даже в винном погребе самого императора.
Итак, жизнь нашей семьи постепенно наладилась. Я так же занималась фотографией, хоть и без фанатизма, Стиан получил звание профессора и всецело занялся преподаванием, наши девочки росли и радовали нас своими ежедневными достижениями. О большем нельзя было и мечтать. Мы и не мечтали. Мы просто наслаждались жизнью, какая она есть и ничего не загадывали наперёд. Жизнь ведь такая непредсказуемая штука – нам ли со Стианом этого не знать.
Конец