И вот теперь ей самой пришлось заправлять чужие постели, до блеска начищать медные краны и дверные ручки, чистить ковры, протирать зеркала и убирать разбросанные постояльцами вещи. И уже ее не замечали в коридорах отеля, проходя мимо, словно она была частью обстановки. Софья не могла к этому привыкнуть и с каждым днем чувствовала себя все хуже. К уязвленной гордости присоединились физические недомогания: непонятная слабость, головокружения, по утрам появилась тошнота.
Как-то за завтраком в кухне отеля Софье внезапно стало плохо. Богдан спас ее от конфуза, мгновенно сунув свою салфетку. Потом, оставив незаконченный завтрак, за руку отвел назад в номер. Задав несколько вопросов, он отвернулся к окну, некоторое время барабанил пальцами по подоконнику и смотрел на улицу. Соня молча сидела на краешке кровати, бледная, как простыня, и виновато смотрела в пол.
— Приплыли, — раздраженно произнес Богдан. — Ты хоть понимаешь, как некстати сейчас эта твоя беременность?! Ни жилья нормального, ни заработка приличного…
— Беременность? Ты что, думаешь, что я…? — растерялась Соня.
— А тут и думать нечего, пора бы уже соображать, что к чему, не девочка чай, — зло ответил он, — нашла время…
— Ты что, хочешь сказать, что я сделала это с собой сама? Назло тебе? — у Сони от обиды высохли слезы, и распрямились плечи.
Богдан сбавил тон.
— Ну, нет, конечно. Ты права, твоей вины в случившемся нет. Это скорее моя вина, мне и решать эту проблему.
Он подошел, погладил ее по склоненной голове, — Не переживай, я найду выход.
Все последующие дни Соня жила с постоянной мыслью, что внутри ее тела поселилось что-то инородное, нежеланное. Это существо часто напоминало о себе приступами дурноты, вызывало страх и протест.
Спустя примерно неделю, поздним вечером, муж вернулся откуда-то довольный.
— Давай, быстренько собирайся, поедешь как королева, на авто, — сказал он, потирая руки.
— Куда?
— Давай, давай, быстрее! Нас ждут. Дорогой объясню.
Около черного входа в отель действительно стоял автомобиль с включенными фарами. Не успев опомниться, Соня оказалась на холодной кожаной подушке сидения. Дверь захлопнулась, мотор заурчал, и машина, набирая скорость, помчалась в надвигающуюся темноту.
— Сегодня мы твою…, то есть нашу проблему решим. Вот Бранко помог, — Богдан показал на водителя, хорвата лет тридцати, — подсказал к кому обратиться. У него в Костайницах живет тетка.
— Теткица Ружа, — кивнул Бранко.
— Так вот, эта тетка Ружа, — продолжил Богдан, — опытная повитуха, многим женщинам в такой ситуации помогла, поможет и нам. Стоят ее услуги недешево, но главное сейчас избавиться от беременности.
Машина, вдоволь пропетляв по узким улочкам Загреба, выехала на шоссе. Огни города остались позади, темные кусты вплотную подступили к дороге, только свет фар прорезал майскую ночь как два кинжала. В их ярком свете из кустов выскочил заяц, и в три прыжка перемахнув дорогу перед самым носом машины, скрылся из виду.
— Проклетство! — тихо выругался Бранко.
Было уже за полночь, когда они въехали во двор обычного сельского дома на окраине Костайницы. Их встретила высокая, сухая, показавшаяся Соне суровой, старуха, провела в горницу, едва освещенную керосиновой лампой. В углу перед образами мерцала лампадка. Указав гостям на лавку, тетка Ружа скрылась с племянником за занавеской. Разговор продолжался довольно долго. Соню все сильнее била нервная дрожь. Наконец Бранко с Ружей вернулись. Он кивнул Богдану и поманил его за дверь.
— Я буду ждать тебя в авто, — шепнул Богдан Соне, — потерпи немножко, через полчаса все будет позади. И не бойся, я рядом.
Соня осталась одна со старухой, казавшейся ей еще суровее. Повитуха отодвинула стол от стены, застелила его чистой простыней, пододвинула стул, лампу, поставила на табурет таз, принесла ведро с горячей водой. Движения ее были быстрыми, уверенными.
— Скинути та лаги[4], — Ружа знаками показала Соне, что ей надо сделать,
— брже[5]!
Трясущимися руками Соня разделась и легла на стол, вцепившись в края столешницы. Ружа достала из буфета бутыль, плеснула прозрачную жидкость в стакан, заставила Соню выпить. Крепкая граппа обожгла горло, разлилась по телу, унимая дрожь. Затем старуха подала Соне скрученное жгутом полотенце, велела сжать зубами. Соня смотрела на тени, колеблющиеся на беленом потолке, на развешенные вдоль темных балок пучки трав.