В воскресенье Виктор пригласил к себе бывшего сотрудника уголовной полиции, одного из тех, кто не находил в себе сил порвать со службой даже после выхода на пенсию и продолжал оказывать своим прежним коллегам важные услуги. Старый Лармон, беззаветно преданный Виктору и искренне им восхищавшийся, всегда беспрекословно исполнял любое деликатное поручение, доверенное ему инспектором.
– Разузнай в подробностях, – велел ему Виктор, – что за образ жизни вела Элиза Масон, и постарайся выяснить, не было ли у нее более близких друзей, чем барон д’Отрей.
В понедельник инспектор отправился в Гарш, где сотрудники прокуратуры, которые утром вели расследование в квартире Элизы Масон, во второй половине дня, согласно его указаниям, восстанавливали картину преступления в доме папаши Леско.
Приглашенный туда барон д’Отрей держался превосходно, умело защищался и произвел хорошее впечатление. Однако же было установлено, что на следующий день после совершения преступления его действительно видели возле Северного вокзала. Два собранных чемодана, найденные в его квартире, вместе с серой каскеткой подтверждали самые серьезные подозрения.
Решив расспросить мужа и жену одновременно, сыщики пригласили также и баронессу. Когда она вошла в маленькую гостиную дома папаши Леско, все буквально остолбенели от изумления. У нее был подбит глаз, до крови расцарапана щека, челюсть перекосилась, а сама она горбилась и еле передвигала ноги. Ее поддерживала старая служанка Анна, которая, не дав хозяйке и рта раскрыть и грозя барону кулаком, воскликнула:
– Вот что он сделал с ней нынче утром, господин судья! Он бы точно убил ее, если бы я не вмешалась и не разняла их. Он точно с ума сошел, господин судья, вот что я вам скажу… Колотил ее молча, а сам словно ничего не видел и не слышал.
Максим д’Отрей отказался что-либо объяснять. Едва слышным голосом баронесса, запинаясь, сообщила, что она ничего не понимает. Муж внезапно набросился на нее, хотя до этого они беседовали вполне дружелюбно.
– Он так несчастен! – добавила она. – От всего случившегося он просто голову потерял… Он никогда не бил меня прежде… Не судите его за это.
С любовью глядя на мужа, она протянула ему руку; барон – с покрасневшими глазами, отрешенным взглядом, разом лет на десять постаревший – разрыдался.
– Вы продолжаете утверждать, что ваш муж вернулся домой в четверг в одиннадцать часов? – задал Виктор вопрос баронессе.
– Да.
– И после того, как лег в кровать, он поцеловал вас?
– Да.
– Хорошо. Но вы уверены, что спустя полчаса или час он снова не встал?
– Уверена.
– На чем основана ваша уверенность?
– Если бы он ушел, я бы почувствовала, потому что засыпала в его объятиях. Кроме того…
Она сильно покраснела, что случалось с ней нередко, и тихо проговорила:
– Через час, уже начав дремать, я сказала ему: «Знаешь, сегодня мой день рождения».
– И?..
– И он снова меня поцеловал…
Ее скромность и стыдливость всех невероятно растрогали. Тем не менее вопрос остался прежним: а не ломает ли она комедию? Какой бы искренней ни казалась баронесса, нельзя ли предположить, что она всего лишь сумела найти правильные и убедительные интонации?
Следователи пребывали в нерешительности. Однако с внезапным появлением комиссара Молеона положение изменилось. Он увлек всех в маленький сад перед домом и там принялся с жаром излагать следующее:
– Новости… Два важных факта… нет, даже три… Металлическая лестница, использованная сообщницей, которую инспектор Виктор видел в окне второго этажа. Лестницу нашли сегодня утром в заброшенном парке поместья, расположенного неподалеку от Буживаля. Беглянка… или беглецы… в общем, ее перекинули через стену. Я немедленно отправил находку к изготовителю. Лестницу в свое время продали женщине, которая, похоже, побывала на улице Вожирар, возле квартиры Элизы Масон, когда было совершено преступление. Это во-первых! – Переведя дух, Молеон продолжил: – Во-вторых. К нам на набережную Орфевр явился шофер, пожелавший дать показания, и я говорил с ним. В пятницу после обеда, на следующий день после убийства Леско, он стоял возле Люксембургского сада, когда к нему в такси сели какой-то господин с парусиновым чемоданом и дама с саквояжем. «Северный вокзал». – «К платформе отправления?» – «Да», – ответил господин. Но они, должно быть, опоздали на свой поезд, потому что еще примерно с час сидели в машине возле вокзала. Потом они устроились на террасе кафе, и шофер видел, как они купили у проходившего мимо газетчика вечернюю газету. Кончилось тем, что этот же шофер отвез даму к Люксембургскому саду, откуда та пешком, с чемоданом и саквояжем, направилась в сторону улицы Вожирар.