Это была визитка Арсена Люпена с надписью:
Примите мои извинения и наилучшие пожелания.
Молеон согнулся пополам в приступе хохота, а когда немного успокоился, произнес насмешливым тоном:
– Господи, до чего забавно! Старый трюк нашего приятеля Люпена! Он появился снова и теперь дает знать о себе. Да уж, Виктор, повезло так повезло! Надо же – заполучить кусочек картона вместо девяти билетов по сто тысяч франков каждый! Давно я так не смеялся! Виктор из специальной бригады уголовной полиции, вы потешны с вашими навязчивыми идеями.
– Я с вами не согласен, Молеон, – возразил Готье. – События, напротив, показывают, что Виктор обладает поразительной проницательностью и интуицией, и я уверен, что публика думает так же.
Виктор на удивление спокойно ответил:
– События показывают, шеф, что этот Люпен крепкий орешек. Если я и впрямь обладаю «поразительной проницательностью и интуицией», то он намного превосходит меня, ибо предупредил мой шаг, хотя в его распоряжении, в отличие от меня, не было всех возможностей полиции!
– Надеюсь, вы не отказываетесь от дела?
Виктор улыбнулся:
– Понадобится недели две или чуть больше, шеф. Поторопитесь, комиссар Молеон, если не хотите оказаться в хвосте событий.
Он щелкнул каблуками, отсалютовал по-военному, развернулся и с напыщенным видом ушел своей пружинистой походкой.
Виктор пообедал дома и мирно проспал всю ночь.
Утренние газеты взахлеб, с мельчайшими подробностями, явно сообщенными Молеоном, рассказывали о вчерашнем открытии и в основном разделяли мнение начальника уголовной полиции о поистине выдающихся способностях Виктора из специальной бригады.
Но с другой стороны, как и предвидел Виктор, газетчики рассыпались в похвалах Арсену Люпену! Во множестве заметок пелись дифирамбы его наблюдательности и изобретательности! Непостижимому воображению знаменитого авантюриста! Новому трюку великого мистификатора!
– Пойте, пойте, – ворчал Виктор, читая измышления журналистов, – достанем мы вашего Люпена.
В конце дня стало известно о самоубийстве барона д’Отрея. Исчезновение облигаций – богатства, которым он надеялся насладиться, компенсируя свои нынешние страдания, – добило его окончательно. Лежа на койке лицом к стене, он осколком стекла аккуратно перерезал себе вены на запястье и ушел из жизни неспешно и без единой жалобы.
В сущности, это и было долгожданное признание. Но разве оно проливало свет на убийства в доме Леско и на улице Вожирар?
Однако едва ли публика задавалась таким вопросом. Теперь весь ее интерес сосредоточился на Арсене Люпене: удастся ли ему избежать ловушек, расставленных Виктором из специальной бригады уголовной полиции?
Виктор сел в автомобиль, отправился в Булонский лес, снял свою узкую в талии венгерку, надел элегантный, но скромный костюм перуанца Маркоса Ависто и вернулся в свой номер в отеле «Кембридж».
Облаченный в смокинг безупречного покроя и с бутоньеркой в петлице, он спустился пообедать в ресторан.
Княгини Александры там не оказалось. Не было ее и в холле.
Но когда часам к шести он вернулся к себе в номер, раздался телефонный звонок.
– Господин Маркос Ависто? Это княгиня Александра Васильева. Если у вас нет более интересного занятия и вы не боитесь скуки, заходите ко мне поболтать. Буду очень рада вас видеть.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
Глава 7
Сообщники
Виктор потирал руки.
«Готово! Клюнула! Неужели я встречу взволнованную женщину, напуганную, жаждущую помощи и готовую мне довериться? Сомневаюсь. Мы всего лишь на втором этапе пути, впереди еще третий, а возможно, и четвертый, и лишь тогда я достигну своей цели. Но это не важно! Главное, она захотела со мной встретиться. А в остальном поживем – увидим».
Он посмотрелся в зеркало, поправил галстук и вздохнул:
– Какая жалость!.. Старик шестидесяти лет… Правда, взгляд живой, спина прямая. Но ведь шестьдесят лет…
Он выглянул в коридор, а потом двинулся к номеру княгини. Дверь была приоткрыта. Он вошел.
Маленькая прихожая, затем будуар.
На пороге, ожидая его, стояла Александра.
Улыбаясь, она протянула ему руку, словно принимала у себя в гостиной знатного гостя.
– Благодарю, что пришли, – проговорила она, жестом предлагая ему сесть.
Пеньюар белого шелка оставлял обнаженными руки и ее прекрасные плечи. Лицо без малейшего выражения высокомерия и безразличия, какое обычно она приберегала для публики. Надменность и рассеянная небрежность исчезли, она буквально излучала желание нравиться и дружеское расположение. Взгляд ее был до крайности приветлив, – так смотрит женщина, готовая немедленно причислить вас к самым близким друзьям.