Будуар ничем не отличался от аналогичных помещений больших отелей. Тем не менее в нем царила атмосфера изысканной роскоши, создаваемая приглушенным светом, дорогими безделушками, несколькими книгами в роскошных переплетах и мягким запахом заграничного табака. На маленьком одноногом столике лежали газеты.
– Мне немного неловко, – произнесла она с невинным видом.
– Неловко?
– Я вас пригласила, но толком даже не знаю почему…
– А я знаю, – ответил он.
– И почему же?
– Вы скучаете.
– Вы правы, – согласилась она. – Но скука, о которой вы говорите, составляет несчастье всей моей жизни, и ее трудно развеять простой беседой.
– Такую скуку можно победить лишь действиями, сопряженными с опасностями и риском.
– То есть вы не можете мне помочь?
– Могу.
– Каким образом?
– Мне под силу подвергнуть вас самым невероятным опасностям, устроить катастрофы и вызвать бури, – шутливо произнес он. И, придвинувшись к ней поближе, продолжил уже вполне серьезным тоном: – Но стоит ли? Когда я думаю о вас, а я часто о вас думаю, то задаюсь вопросом, не является ли вся ваша жизнь и без того сплошной чередой опасностей?
Ему показалось, что она немного смутилась.
– Что навело вас на такие мысли?
– Дайте мне вашу руку… – Она протянула ему руку. Склонившись к ней, он долго рассматривал ладонь, а потом произнес: – Так я и думал. Вы кажетесь загадочной, но на самом деле ваша натура проста и понятна, и сейчас я только что нашел подтверждение тому, что узнал, наблюдая за вами; нашел я его в безыскусных линиях вашей руки. В вас странным образом сочетаются дерзость и слабость, постоянный поиск опасностей и потребность в покровительстве. Вы любите одиночество, но бывают моменты, когда оно пугает вас, и тогда вы взываете к любому, кто, как вам кажется, сможет защитить вас от кошмаров, созданных вашим воображением. Вам надо властвовать – и вы нуждаетесь в повелителе. Вы сотканы из подчинения и гордыни; в годину испытаний вы сильны, но теряетесь, когда на вас наползают скука и рутина, тоска и монотонность повседневной жизни. В вас противоречиво буквально все: ваше спокойствие и ваша горячность, ваш ясный ум и ваши необузданные инстинкты, ваша холодность и ваша чувственность, ваше желание любви и ваше стремление к независимости. – Он выпустил ее руку. – Я ведь не ошибся, правда? Вы именно такая, какой я вас вижу?
Княгиня опустила глаза, стесняясь его острого взгляда, столь глубоко проникшего в ее душу. Закурив сигарету, она встала и, сменив тему беседы, указала ему на газеты:
– А что вы скажете об этой истории с облигациями?
По ее тону он понял, что именно об этом она и хотела поговорить.
Первый намек на рискованное предприятие, которое действительно занимало мысли и заботило их обоих! И до чего осторожно, сдерживая дрожь нетерпения, следовал за этим ее намеком Виктор!
Столь же небрежным, как и у нее, тоном он ответил:
– Темная история…
– Очень темная, – согласилась она. – Однако вот тут приводят новые факты. Например, самоубийство барона д’Отрея, в сущности, является его признанием.
– Вы в этом уверены? Он покончил с собой, потому что любовница его предала и он потерял надежду вернуть деньги, попавшие к нему волею случая. Но неужели это он убил папашу Леско?
– А кто же его убил?
– Сообщник.
– Какой сообщник?
– Человек, выбежавший за дверь, который вполне мог быть как Гюставом Жеромом, так и любовником той женщины, которая спаслась через окно.
– Любовником той женщины?
– Да, Арсеном Люпеном…
– Но Арсен Люпен не убивает, – возразила она.
– Он мог убить случайно… чтобы спастись.
Несмотря на предпринимаемые каждым усилия взять верх над собеседником, разговор, начавшийся в спокойной тональности, постепенно приобретал драматическое звучание, и Виктор этим наслаждался. На нее он не смотрел, но догадывался, что она вся дрожит, и, когда она задала следующий вопрос, услышал в ее голосе неподдельный интерес:
– А что вы думаете о женщине, которая могла бы быть любовницей Арсена Люпена?
– О даме из кинотеатра?
– Вы уверены, что дама в кинотеатре и в доме Леско – это один и тот же человек?
– Абсолютно!
– И что именно ее видели на лестнице в доме на улице Вожирар?
– Конечно.
– Значит, вы полагаете?..
Она оборвала фразу. Ей, видимо, тяжко было произнести то, что неизбежно из этого следовало. Виктор пришел ей на помощь:
– Значит, есть основания предполагать, что она убила Элизу Масон.