Аркаша подружился с психологом Плюфдекером, и тот подарил ему невероятно чувствительную смородину, которая съеживалась, если близко проходил хулиган Геракл, и краснела, когда у нее опадали листья, потому что полагала, что стоять голой — не совсем прилично. Плюфдекер дал Аркаше порошок-стимулятор. Если им осыпать даже бесчувственное растение — например, кактус, — тот сразу начнет переживать, а уж какая-нибудь нежная мимоза только что разговаривать не сможет.
Вечером, когда все уже собрались домой, разгорелся жаркий спор.
Наташа Белая уговорила Пашку с Алисой идти на рассвете за грибами, а Аркаша, как услышал, встал на дыбы.
— Это бесчеловечно, — вещал он, размахивая тонкими руками. — Это недостойно гордого звания человека.
— Ты не прав, Аркадий, — возмутилась Алиса. — Человечество не стало бы разумным, если бы не собирало грибы в первобытные времена, пока не изобрело лук и стрелы. Ты погляди на Геракла — он великий мастер-собиратель.
— Что простительно питекантропу, — не сдавался Аркаша, — то позорно для человека. Мы должны исправлять ошибки предков, а не усугублять их. Сколько мы тратим усилий, чтобы восстановить леса и очистить реки! Сколько вымерло птиц и зверей, сколько растений мы погубили, а теперь выводим их снова или привозим из прошлого!
Надо сказать, что никого Аркаша не переубедил. В науке всегда найдется кто-нибудь с крайними взглядами, а надо искать золотую середину.
Золотая середина заключалась в том, что Наташа нашла в сосновом бору в дальнем конце бульвара, в местах укромных и почти нехоженых, целое поле новорожденных маслят — к утру они должны подрасти. Идти по грибы надо на рассвете, потому что кто-нибудь из грибников по соседству тоже мог выследить это «месторождение».
— Значит, завтра в шесть встречаемся у входа на бульвар, — сказал Пашка.
— Вы меня не хотите выслушать? — возмутился Аркаша.
— Мы тебя вежливо выслушали, — сказала Наташа и рассмеялась. — И в тот день, когда ты перестанешь есть хлеб, сделанный из чувствительной пшеницы, и пожирать помидоры и ананасы, мы бросим собирать грибы.
Ребята ушли, а Аркаша сказал, что задержится — записать дневные наблюдения.
Дождавшись, пока остальные уйдут, Аркаша бросился в лабораторию, достал из шкафа пакет с порошком-стимулятором, подхватил распылитель и побежал по бульвару к сосновой роще.
Его путь лежал по кокосовой аллее, мимо альпийского луга, где между камней дремали куропатки, мимо озера с черными лебедями и фламинго, бамбуковых зарослей, эвкалиптовой рощи, где медленно ворочались, укладываясь спать, медведи-коалы, через прозрачную на закате березовую рощу, туда, где за темным ельником начиналась чаща сосновых посадок.
Он еле успел — уже начало темнеть, и внутри, под ветвями, все было укрыто сиреневой тенью. Но все же он разглядел коричневые пуговки маслят.
— Ах вы, мои бедные, — прошептал он, садясь на корточки, чтобы получше разглядеть грибы. — Я вас спасу.
Грибы молчали.
На следующее утро, в шесть, у входа на бульвар встретились три охотника за грибами, с корзинками в руках.
Легкий туман окутывал Гоголевский бульвар, вдали за деревьями виднелись вершины небоскребов. На траве лежала роса.
— Плохо дело, — сказал Пашка. — В тумане мы ничего не увидим.
— Пока дойдем, рассеется, — возразила Алиса.
— Я вас сейчас догоню, — сказал Пашка.
— Ты куда?
— Геракла возьму. Я ему обещал. Он еще никогда грибов не собирал. Первое лето в двадцать первом веке.
— Может, обойдемся без него? — не очень решительно возразила Наташа. — Он еще натворит чего-нибудь.
Но Пашка не слушал — он уже мчался к биостанции. Они с Гераклом догнали девчат в ельнике. Приближение друзей было слышно издали — они топали, словно изображали взбешенного слона. Увидев Алису с Наташей, Геракл обрадовался — скучно ему ночью одному в домике; бросился целоваться, его отогнали.
— Погодите, отдышусь, — сказал Пашка. — Он меня загонял. Видно, за последний миллион лет мы потеряли спортивную форму.
От шума проснулся на озере белый журавль, поднялся в небо. И, словно по сигналу, из глубины ельника вылетели комары и яростно набросились на Пашку.
— Удивительно, — сказал Пашка. — Чего мы только не изобрели, а с комарами так и не справились. Откуда, скажите на милость, взяться комару в центре Москвы?
— Вот смешной, — сказала Наташа. — Ведь из этого леса до ближайшей улицы минут пятнадцать идти. Москва — на пятьдесят процентов лес.
Это Пашку не утешило. Не утешило и Геракла, которому тоже досталось от комаров. Он скалился и прыгал, но ни одного из злодеев не настиг.