– Чем обязан? – поинтересовался он.
Хаблак объяснил цель своего посещения и, уладив формальности, подал Хоменко обернутую целлофаном папку с несколькими фотографиями.
– Посмотрите, может, кого-нибудь узнаете? – попросил он. Среди других фотографий в папке были снимки Бобыря и Хмыза. Собственно, сам факт опознания их не имел никакого значения – мог же Хоменко просто быть с ними знаком.
Хоменко внимательно рассмотрел фотографии.
– Не имею чести, – сказал он уверенно. – Но почему вы обратились именно ко мне?
– Вы знали Ярослава Михайловича Хмыза? Директора промтоварного магазина? – Хаблак назвал поселок.
– Хмыза? – Хоменко задумался. – Нет, эта фамилия мне не знакома.
– Ваша фабрика поставляла товары этому магазину?
– Ну, знаете, – улыбнулся Хоменко, – наши товары продаются в стольких магазинах, что для перечисления их нужна электронная машина.
– Ваша правда, – согласился Хаблак. – Значит, Хмыза вы не знаете?
Хоменко подумал еще немного.
– Нет, – ответил он твердо. – Не знаю.
– И еще один вопрос: где вы были в прошлую субботу от девяти до одиннадцати часов вечера?
– Вы меня в чем-то подозреваете?
– Упаси боже. Если не хотите, можете не отвечать.
– Почему же, мне нечего скрывать. В субботу вместе с женой и детьми ездили на дачу друга в Осокорки. Там и ночевали. Федор Юрьевич Осадчук, преподаватель механического техникума.
Хаблак встал.
– Но при чем тут какой-то Хмыз? – остановил его Хоменко. И какое это имеет отношение ко мне?
– Он мог звонить вам.
– Ну, знаете, ко мне звонят тысячи людей…
– Конечно, – не дал ему договорить Хаблак и откланялся. Вышел в коридор и спросил, как попасть в цех, где начальником Владимир Алексеевич Чугаев. Думал: у Хоменко неопровержимое алиби, в субботу он не мог быть вместе с Хмызом. И вообще, наверное, не знает его или обладает удивительной выдержкой.
Владимира Алексеевича не было на месте, и никто не знал, где именно он сейчас находится. Комната Чугаева отделялась от цеха тонкой деревянной перегородкой с окном, затянутым занавеской, и начальник цеха в случае необходимости мог видеть, что делается в его хозяйстве. Сейчас края занавески были раздвинуты. Хаблак заглянул в кабинет. Длинная и узкая комната со столом в противоположном конце, к которому по традиции был приставлен буквой «Т» стол поменьше и поуже. Ряд стульев у стены и шкафа. Собственно, ничего интересного, кроме того, что стол был совсем пустым – ни чернильницы, ни папки или блокнота, ни одной бумажки, будто за ним никто и не сидел, и от этого кабинет Чугаева производил впечатление необжитого, словно сюда лишь случайно забегали и не задерживались ни на минуту.
– Вы ко мне? – услышал вдруг Хаблак за спиной. Оглянулся и увидел среднего роста пожилого мужчину в темно-синей хлопчатобумажной куртке, надетой на чистую, выглаженную сорочку, воротничок которой стягивал тщательно завязанный переливчатый галстук.
– Если вы – начальник цеха Владимир Алексеевич Чугаев, – ответил Хаблак.
Мужчина кивнул и отпер дверь. Пропустил Хаблака впереди себя, подвинул ему стул, еще не зная, кто именно и зачем пришел к нему, и это понравилось капитану – всегда приятно иметь дело с воспитанным человеком.
Чугаев сел не на свое место за столом, как бы отгораживающим от него посетителя, а напротив, за столиком. Остро и пронизывающе посмотрел на него, а может быть, это только показалось капитану, потому что стеклышки очков у него блеснули, а это иногда производит неприятный эффект.
Хаблак подал Чугаеву свое удостоверение. Наверное, еще издали увидев красную книжечку, тот понял, с кем имеет дело: посмотрел на Хаблака внимательнее и лишь после этого заглянул в удостоверение.
– Капитан Хаблак, инспектор уголовного розыска, – прочитал он вслух, но не удивился, не спросил, зачем пришел к нему капитан милиции, снял очки и стал протирать их замшевым лоскутком. Такое безразличие до некоторой степени удивило Хаблака и он, сказал, спрятав удостоверение:
– У меня к вам несколько вопросов, Владимир Алексеевич. Визит мой вполне официальный, поэтому должен предупредить, что вы несете ответственность за ложные сведения.
Чугаев надел очки, блеснул ими и прервал Хаблака:
– Но вы же должны объяснить, что именно привело вас ко мне. Ввести, так сказать, в суть дела. – Он улыбнулся, и Хаблак увидел два золотых зуба слева от двух средних. У него екнуло сердце: надкус на яблоке, наверное, сделан Чугаевым. И он уже знает об аресте Хмыза, на всякий случай приготовился к разговору со следователем. Голыми руками его не возьмешь, но ведь руки-то, у них не голые – один огрызок яблока чего стоит! Хаблак придвинул Чугаеву бумагу.
– Прошу расписаться, – сказал он сухо, – и сейчас введу вас в курс дела.
Чугаев поставил свою подпись – у него была паркеровская ручка, надел на нее колпачок и спрятал во внутренний карман пиджака.
Позвав из цеха двух рабочих, Хаблак взял в присутствии понятых отпечатки пальцев у Чугаева, потом подал ему папку с фотографиями.
– Прошу внимательно просмотреть и сообщить, если найдете знакомых, – сказал он.
– А зачем все это?
– В свое время я объясню.
Чугаев взял папку. Фотографии Бобыря и Хмыза были на третьей странице, и когда Чугаев перевернул вторую, Хаблак уставился на него в упор. Но Владимир Алексеевич ничем не выдал себя: задержал взгляд на фотографиях не дольше, чем на остальных, и перевернул страницу. Просмотрев все снимки, отодвинул альбом.
– Никого не знаю. По крайней мере не припоминаю: в моем возрасте память уже не такая, мог кого-то и забыть. Нет, не припоминаю… – покачал он головой.
– Так и запишем, – согласился Хаблак.
Чугаев кивнул и сжал ладонью раздвоенный подбородок.
– Может быть, теперь все же объясните цель вашего посещения? – спросил он.
– Вам знакома фамилия Хмыз? – в свою очередь спросил Хаблак. – Хмыз Ярослав Михайлович?
Чугаев снова снял очки и даже подышал на них, прежде чем протереть.
«Все же он не ждал, что милиция выйдет на него, – злорадно подумал Хаблак. – Но вставные зубы могут быть у тысяч людей, и только экспертиза докажет, что именно Чугаев надкусил яблоко».
– Хмыз? – Чугаев задумался. – Хмыз? Кажется, я где-то слышал эту фамилию. Но точно утверждать не могу. Боюсь ошибиться.
– А Бобыря Анатолия Васильевича не знаете? Уголки губ Чугаева еле заметно вздрогнули, но ответил он сразу и уверенно:
– Не знаю. Кто он такой?
– Работал в Печерском райпромторге.
– И чем проштрафился?
– Ничем. Просто попал под поезд.
– А-а… – Как-то даже облегченно вздохнул Чугаев. – Несчастный случай… Но при чем тут я?
– Ваш телефон записан в блокноте Хмыза.
– Но ведь погиб этот… Бобырь?
– Хмыз – последний, кто видел Бобыря. И мы вынуждены были задержать его.
– Но ведь у Хмыза, думаю, много знакомых и, если ориентироваться на записные книжки… мой телефон известен сотням людей.
– Где вы были в субботу между девятью и одиннадцатью часами вечера? – спросил Хаблак. Как он и думал, безупречного алиби у Чугаева не было.
– В кино, – ответил он. – Мы с женой ходили на восьмичасовой сеанс.
– В какой кинотеатр?
– «Краков» на Русановской набережной. Мы там рядом живем.
– На какой фильм?
– «Сокровища Серебряного озера», жалеем, что пошли. Мальчишкам интересно – про индейцев…
– Чем можете доказать, что были в кино?
– Ну, знаете! – развел он руками. – Я там знакомых не встретил.
– Жаль.
Чугаев сунул руку в карман брюк, что-то поискал и лицо у него просветлело. Вытащил скомканные билеты.
– Вот, – протянул он. – Случайно сохранились. «Вовсе не случайно, – подумал Хаблак, и хранил бы ты их бог знает сколько!» Капитан ничем не проявил своих сомнений, взял билеты и спрятал в конверт.