Джульетта продолжала почти из последних сил обогревать эти коконы, плотно припав к ним своим уже одряхлевшим, но еще горячим телом. И вот наконец услышала шорох в одном из овальных бочоночков: это возился в нем уже вышедший из куколки шмеленок. Торопясь, мать прогрызла широкое отверстие в верхней части кокона и уже через несколько минут облизывала своего первенца — крохотного, еще влажного шмелика.
А тут зашуршали внутри своих оболочек еще два детеныша — надо вызволять и их! Кокон второго шмеленка Джульетта вскрыла тоже сама, но как трудно было разрезать плотный шелк жвалами, уже тупыми от старости! Зато когда шмелиха начала вскрывать третий кокон, к ней подполз уже немножко окрепший и обсохший первенец и своими крохотными, но остренькими жвальцами быстро перегрыз оставшуюся часть «люка». А четвертого шмелька извлекала из кокона уже не старенькая мамаша, а два ее ребенка — первые рабочие шмели этого гнезда.
…Я вынужден прервать жизнеописание шмелиной семьи, основанной Джульеттой, именно на этом месте. Потому что — так уж и быть, раскрою вам свою тайну — давно уже работаю над отдельной книгой о питомцах и любимцах моих последних лет — шмелях. Описание интереснейших подробностей сложной и во многом еще загадочной жизни шмелей и советы по их разведению просто не поместились бы в этих небольших очерках, в которых я не хотел отдавать предпочтения каким-то отдельным насекомым. Ведь первоначальной задачей этой книжки было привлечь внимание юного читателя ко всему жужжащему, ползающему, порхающему племени и хоть немного научить его понимать и уважать весь этот мир — Мир Малых Существ, мир миллиона загадок.
А там уж — в муравьиных ли лабиринтах, в травяных ли джунглях, в паучьих ли логовах, в пчелиных ли катакомбах — каждый может выбрать себе дорогу сам. Путь этот может получиться сложным и интересным. Думал ли я в далеком детстве, охотясь у подножий крымских скал за жуками и бабочками или срисовывая жилки с крыльев мошек, что на склоне лет придется заниматься таким новым и необычным делом, как шмелеводство и организация энтомологических заповедников в Сибири?
Удастся ли их сохранить
Все чаще размышляю я вот о чем. Пройдут десятилетия, столетия, тысячелетия, и наша человеческая цивилизация достигнет такого прогресса, который трудно предсказать даже самым смелым фантастам. Но останется ли место на Земле — нашей очень небольшой планете — для миллиона видов насекомых, для девственных лесов, для болот и степей, лишь на фоне которых может творить самый мудрый и самый талантливый селекционер — Природа? Может быть, многим «второстепенным» существам суждено будет ютиться и развиваться (или вырождаться) в садках и лабораторных посудинах или же, увы, бережно храниться в музейных фондах наколотыми на булавки со скорбной этикеткой: «Вымер в такие-то годы»?.
Ну, а вообще — велика ли беда в том, что вымрет тысяча-другая видов каких-то ненужных козявок и мотыльков, не дающих прямой пользы людям? Быть может, частичное истребление жизни на одной из планет — внутреннее дело ее хозяев — людей и не ахти какое уж преступление в масштабах Вселенной?
Но можем ли мы предвидеть, не окажется ли существо, сегодня «бесполезное», ценнейшим материалом для биоников, дизайнеров, медиков, агрономов будущего? Ведь изучать устройство замечательных насекомьих и паучьих инструментов, а тем более поведение и инстинкты насекомых можно лишь на живых объектах. Так что сохранить их для биологов, инженеров и аграрников грядущих эпох — необходимо.
Речь идет не только о прямой сегодняшней или завтрашней пользе. С исчезновением хотя бы одного вида земного животного или растения, самого, казалось бы, невзрачного навсегда обрывается эстафета уникального состояния живой материи, состояния невоспроизводимого и единственного. Ни одна сверхцивилизация никогда не сумеет воссоздать существо, по своей биологической сути близкое организму, а главное, инстинктам одного из миллиона насекомых Земли. Когда я гляжу через специальное смотровое устройство в недра гнезда, где шмелиная или муравьиная мать создает новую семью, и пытаюсь постичь хотя бы частицу того, что вложила природа в это почти разумное таинственное насекомое, — честное слово, — мне кажутся несовершенными и неказистыми лучшие модели мыслящих суперроботов из некоторых фантастических рассказов, а миры, населенные ими вперемежку с нашими потомками-убогими…
