— Владимир Александрович просил меня помочь вам, — сказал я твердо. — И я помогу! Я все решу, не беспокойтесь милая барышня. — И я улыбнулся по-доброму, точнее, попытался.
Так как за прошедшее время мне казалось, я разучился так улыбаться.
Она подняла на меня удивленный, почти испуганный взгляд.
— Но мы не можем… мы не можем принять… Мы ведь вам совсем чужие люди.
— Вы не чужие, — ответил я, глядя ей прямо в глаза. — Вы сестра моего друга. Его беда — это и моя беда. И его семья — теперь и моя забота. Так что давайте прекратим этот разговор. Сколько нужно этому… Клюквину? Тысяча? Будет ему тысяча. А лучше — полторы, чтобы он «поизучал» дело еще пару лет. А еще лучше — вынес решение в вашу пользу в самое ближайшее время.
Мы проговорили до позднего вечера, обсуждая детали. Я понимал, что простой взяткой здесь дело не решить. Нужно было действовать тоньше. Для начала изучить этого Мезенцева, а заодно и Клюквина, найти их слабые места. Мой опыт в другой жизни подсказывал, что у каждого такого «дельца» есть свой скелет в шкафу.
— Мадмуазель, теперь уже поздно, я вынужден откланяться. Но завтра мне предстоит кое-что проверить, — произнес я. — Нужно съездить на тот спорный участок, посмотреть его своими глазами.
Мы заночевали в деревне — оставаться в усадьбе по понятиям данного времени означало бы дискредитировать Ольгу Александровну.
Переночевав в избе с тараканами размером с собаку, на следующий день, еще до рассвета взяв у одного из крестьян за пару медяков старую, плохонькую лошаденку, я отправился к Клязьме. Дорога шла через густой сосновый лес, тот самый, которым так гордились Левицкие. Я ехал и размышлял.
Зачем Мезенцеву понадобился именно этот кусок земли, поросший лесом? Он не был ни плодородным, ни удобным для выпаса.
И вот, когда я выехал на высокий, обрывистый берег реки, все встало на свои места.
Вдалеке, на противоположном берегу, я увидел то, чего здесь, в этой глуши, не должно было быть.
Свежая, высокая насыпь. Уложенные на нее блестящие на солнце рельсы. И люди, копошащиеся, как муравьи, перекрикивающиеся, таскающие туда-сюда тяжелые тачки с землей, молотящие тяжелыми трамбовками…
Железная дорога.
Она подходила почти вплотную к спорному участку. И я сразу понял, в чем дело. Чтобы перекинуть мост через Клязьму, строителям нужен был именно этот клочок земли на высоком берегу. Клязьма делает тут крутой поворот, образуя нечто вроде высокого мыса. Идеальное место для моста!
Вот и вся разгадка! Французы-концессионеры, барон Шарлеруа, ушлый сосед Мезенцев — все они были лишь инструментами в руках тех, кто строил эту дорогу. Они не хотели платить Левицким за землю и собрались получить ее даром. Сначала — через «выгодный» брак. Не вышло. Тогда — через дуэль и смерть старого хозяина. А теперь — через подкупленный суд и фиктивные торги.
Схема была примитивной, но для этого времени вполне рабочей.
Я вернулся в усадьбу к завтраку. Ольга и Михаил ждали меня на крыльце.
— Месье Тарановский, не желаете ли откушать в беседке? В такое прекрасное утро просто грешно сидеть взаперти!
— Охотно. Только сначала я должен рассказать вам о результатах своих изысканий!
И я поведал молодым людям о том, что увидел.
— Железная дорога… — прошептал Михаил. — Так вот в чем дело! Французские канальи! Торгаши!
— Михаил, не ругайся. — Ольга грозно посмотрела на брата, который тут же что-то пробурчал себе под нос.
— Теперь все понятно, — сказал я. — И понятно, как с ними бороться. Они думают, что вы беззащитные сироты, которых можно легко обмануть и ограбить. Но они ошиблись. Теперь у вас есть мы.
Глава 12
Глава 12
Нужно было действовать быстро, решительно и по нескольким направлениям сразу.
— Первое и самое главное, нам нужен хороший юрист. Не какой-то провинциальный стряпчий, который только и умеет, что намекать на взятки. Нет, тут надобен настоящий, который знает все лазейки в законе и не боится вцепиться в глотку ни процессуальному противнику, ни судебному чиновнику.
— Но где же его взять такого? — с сомнением спросила Ольга. — Да и денег на такого ухаря у нас нет.
— Деньги — моя забота, — отрезал я. — За стряпчим я поеду во Владимир. А если надо — и в Москву.
— Однако, Владислав Антонович, — в волнении проронила Ольга, — не забывайте, что ни я, ни Мишель не можем сами защищать наши интересы. Поместье находится в опеке, и все дела, в том числе и судебного толка, ведет опекун — Аристарх Ильич Селищев.
Меня от этой новости как будто током ударило. Вот дьявол! Уже несколько раз я слышал «поместье в опеке, поместье в опеке», но только теперь вплотную столкнулся с последствием этого простого словосочетания.