Он сидел в глубоком кресле, этот маленький, потный, порочный человечишка, и торговал судьбой сирот, как вор украденным салопом. В этот момент я почувствовал не просто гнев, а ледяное, презрительное омерзение. И, надо признать, мне стоило больших усилий скрыть свои чувства.
— Так, значит, вы, Аристарх Ильич, просто продаете решение суда тому, кто больше заплатит? — спросил я, глядя ему в глаза.
— Я, господин Тарановский, — он расправил плечи, пытаясь казаться значительным, — помогаю серьезным людям решать их проблемы. И эта помощь, как вы понимаете, стоит денег. Так что, ваше предложение в силе? Госпожа Верещагина готова заплатить сто тысяч за то, чтобы ее чайные караваны не простаивали? Или мне все-таки принять предложение господ французов? Они, знаете ли, тоже очень торопятся.
— Сумма весьма почтенная! — уклончиво ответил я. — Извольте подождать. Что вы скажете, если мы встретимся завтра ввечеру, скажем, в ресторане «Яр»?
— Хорошее место! — сухо заметил он. — Извольте. Я с пятого часу пополудни буду там в кабинете. Спросите метрдотеля, Поликарпа Кузьмича, он укажет, где именно!
Я чопорно кивнул, и мы расстались.
Выйдя из Английского клуба, я оглянулся по сторонам в поисках извозчика. Тот не замедлил появиться.
— Куда изволите, барин? — волжским окающим говором произнес русоволосый мужик с номером на спине, подъезжая ко мне в своей пролетке.
Куда именно мне надо, я не знал, а вот что мне было нужно — представлял очень отчетливо и ясно. Мне нужно было срочно вызвать сюда Изю Шнеерсона и господина Рыкунова с его людьми. Дело принимало серьезный оборот, и мне нужны были все деньги, мозги и кулаки, какие только я мог собрать.
— А скажи-ка, любезный, где тут у вас телеграф?
— Это вам на почтамт надо, барин! — пояснил тот.
— Значит, к почтамту. Гони!
Московский почтамт располагался на Мясницкой улице, в величественном здании, похожем на дворец, с колоннами и огромными, высокими окнами. Внутри, в просторном операционном зале с расписными сводчатыми потолками, царила деловая суета. Стучали штемпели, шелестели бумаги, а из-за дубовой перегородки, где находилось телеграфное отделение, доносился непрерывный, сухой треск аппаратов Морзе — азбука новой, стремительной эпохи.
Итак, мне нужно было срочно вызвать из имения Левицких моего верного товарища Изю Шнеерсона и Сергея Рыкунова. Во времена, когда мобильная связь не могла привидеться даже Жюль Верну, это было нетривиальной задачей. Но какое же счастье, что несколько лет назад от Москвы до Нижнего Новгорода стал действовать телеграф!
Я подошел к окошку с медной табличкой «Прием депеш». За конторкой сидел усатый чиновник в форменном сюртуке с блестящими пуговицами.
— Мне надобно отправить телеграмму, сударь, — обратился я к нему. — Срочную. Во Владимирскую губернию, под Гороховец.
— Извольте, — кивнул чиновник, пододвигая мне специальный бланк и тяжелую чернильницу с гусиным пером. — Пишите адрес и текст. Разборчиво.
Вот тут и возникла первая сложность. Как отправить телеграмму так, чтобы она дошла не просто в уездный город, а прямо в усадьбу, затерянную в лесах? Я понимал, что телеграфной линии до самого имения, конечно же, нет.
— Скажите, любезный, — спросил я у чиновника, — а можно ли заказать доставку депеши с нарочным? Чтобы прямо в руки, по адресу.
— Можно, — подтвердил он, не отрываясь от своих бумаг. — Называется «с эстафетой». Телеграмма дойдет до ближайшей к месту назначения станции, в вашем случае до Гороховца. А оттуда на почтовых лошадях ее повезет специальный рассыльный прямо по адресу. Только это, сударь, услуга дорогая!
— Мне главное, чтобы быстро!
Чиновник выдал мне бланк телеграммы для заполнения. Сев за столик для посетителей, я принялся за составление текста. Нужно было написать коротко, но ясно, ведь плата взималась за каждое слово. После недолгого раздумья я вывел:
АДРЕС:
ВЛАДИМИРСКАЯ ГУБЕРНИЯ, ГОРОД ГОРОХОВЕЦ, ПОЧТОВАЯ СТАНЦИЯ. ДАЛЕЕ С ЭСТАФЕТОЙ В ИМЕНИЕ ЛЕВИЦКИХ. ВРУЧИТЬ ГОСПОДИНУ ШНЕЕРСОНУ.
ТЕКСТ ДЕПЕШИ:
ИЗЯ ТЧК РЕКУНОВ ТЧК НЕМЕДЛЕННО ВЫЕЗЖАЙТЕ МОСКВУ ПОЕЗДОМ ТЧК ДЕЛО НЕОТЛОЖНОЕ ЗПТ ЖДУ ГОСТИНИЦЕ БРАТИЩЕВА ТВЕРСКОЙ ТЧК
ТАРАНОВСК
Чиновник пробежал глазами мой текст.
— Так… двадцать одно слово. Плюс подача, плюс бланк. И эстафета до имения… верст, говорите, десять от Гороховца? Это будет, сударь мой, — он пощелкал на счетах, — три рубля семьдесят пять копеек серебром.