Всех ближе к взбунтовавшейся Неве квартировал лейб-гвардии Конный полк.
«Казармы и конюшни Конной гвардии помещались в низменной местности, недалеко от Невы, и потому подверглись громадной опасности. Не ожидая, что нас может затопить, мы, конечно, к этому не приготовились. Вода с такой стремительностью начала заливать конюшни, что, напрягая все силы, мы только с большим трудом могли вывести часть лошадей 1-го и 2-го эскадронов из конюшен большой казармы и направить их в полковой манеж»[1852].
«Утром между 8 и 9 часами мне доложили, что вода показалась на дворе казармы около караульного помещения. Я тотчас туда пошел и приказал перенести полковой ящик на одну из галерей казарм и снял все посты — из коих двое около цейхгауза уже стояли в воде выше щиколотки»[1853].
«Генерал Бенкендорф сам перешел через набережную, где вода доходила ему до плеч, сел не без труда в катер, которым командовал мичман Гвардейского экипажа Беляев, и при опаснейшем плавании, продолжавшемся до трех часов ночи, успел спасти множество людей… Часовой лейб-гвардии Преображенского полка Михаил Петров не оставлял во время наводнения своего поста у Летнего сада, пока не приказал ему того ефрейтор Фома Малышев, подвергавшийся сам опасности для спасения его, потому что должен был брести к нему по пояс в воде и бороться с яростью валов, покрывавших тогда набережную.
Другой гвардейский солдат, посланный с заставы с донесением, проходя Сенную, слышит плач ребенка, плавающего на столе в нижнем этаже. Служитель останавливается, борется несколько времени с обязанностью службы и с состраданием, но последнее чувство берет верх, он, перекрестясь, кидается в воду и спасает ребенка. Меж тем вода прибывает; он, не колеблясь, кидает свой кивер, сажает ребенка на голову и таким образом выносит его из опасности»[1854].
«Мы разъезжали по улицам, и каждый раз, что в лодке набиралось достаточно людей, принятых из вторых этажей, снятых с крыш или заборов и пр., их отвозили в приемные палаты, куда многие из богатых людей, в том числе особенно жена адмирала Головнина, поспешили прислать и провизию, и разную одежду. Всех набралось к ночи около 700 человек, особенно много детей, не знавших даже, что сделалось к ночи с родителями»[1855].
«Было уже около двенадцати, а люди еще не обедали — мы догадались снять доски с двух столов, связать их в виде плота и спустить этот плот из окошка, а на нем поместили щи, кашу, хлеб и переправили этот плавучий стол в манеж, где измокшие и прозябшие люди были ему очень рады. Но вскоре от массы лошадей в манеже накопился такой пар, что пришлось разбить окна, и после холодной ванны солдаты приняли паровую ванну. Может быть, это было причиной, что больных у нас не было после всего этого. Около трех часов вода стала убывать — мы в этом убедились из наших окон, видя, что фонарные столбы на бульваре показали свои верхушки»[1856].
«Только в 7 часов, когда вода сбыла и нельзя было уже ездить на лодках… Если езда в лодках была опасна, потому что тогда буря была так жестока, что срывала фонари и, отдирая железные листы, которые свертывала в трубки, как лист бумаги, носила по всем направлениям, переранив множество людей, то ходьба ночью была несравненно труднее, так как все улицы и набережные были загромождены бревнами и досками с разрушенных строений и заборов, а на Английской набережной против дома морского министра осели на суше целые барки с бочками вина. В то же время вода, забравшись во время прилива в подвальные этажи, при отливе вытекала еще на улицу, вынося разные вещи… Не только проезд был невозможен, но и ходить было трудно. К довершению беспорядка, народ и солдаты бросились сверлить бочки с вином и пить, а когда поставили караул из первых попавшихся под руку людей, то те, зная, что нельзя будет доискаться, кто стоял в карауле, начали торговать вином вместо охранения его и продавали по гривеннику ведро»[1857].
«На следующий день я был назначен с командой в тридцать человек для охраны Английской набережной и водворения на ней порядка. Оказалось, что в числе других судов разбились и две барки, нагруженные бочками с казенной водкой. Для любителей выпить это, конечно, не прошло незамеченным, и масса их бросилась разбивать бочки, уносить водку или же выпивать ее тут же на месте. С громадным трудом перелезал я со своими кирасирами через горы обломков, досок и дров, нагроможденных местами выше вторых этажей домов, и ловил грабителей, прятавшихся под ними или в воротах домов. Пойманных передавали в руки полиции. Среди них было много старых баб, ловко шмыгавших через препятствия и старавшихся унести награбленную водку на Исаакиевскую площадь. Не имея возможности передать их всех в руки полиции, я распорядился по-своему. Пойманным с полными ведрами водки я приказывал вылить последнюю на головы, наказывая их таким образом за грабеж.
1852
Мемуары отставного генерал-лейтенанта барона Василия Романовича фон Каульбарса, начатые в ноябре 1860 года // Журнал Императорского русского военно-исторического общества. СПб., 1911. № 1, 3, 6 и 7.