Законных прав на российский престол Екатерина Алексеевна не имела, и цареубийство отнюдь не вызывало того всенародного одобрения, о котором писала сама императрица: «Целый день продолжали раздаваться среди народа крики радости, и беспорядков вовсе не было… В течение следующих двух дней радостные крики продолжались, но не было ни излишеств, ни беспорядков, вещь весьма необыкновенная в таком большом волнении»[40]. Свержению Петра III радовалась только определенная часть столичного общества, а к остальной массе вполне применимо пушкинское: «Народ безмолвствует», хотя и сказанное совсем по иному поводу. К тому же вблизи Петербурга, в Шлиссельбургской крепости, был заключен законный государь Иван VI — Иоанн Антонович. В такой обстановке столицу империи можно было доверить только самому надежному человеку. Знать, Екатерина Алексеевна крепко верила в генерала Суворова, раз перенесла это доверие и на его ничем в то время не прославленного сына, которому затем, как известно, благоволила всю свою жизнь.
Выяснить, какие чувства и угрызения совести испытывали участники дворцового переворота, равно как и все причастные к оному, нельзя ни по документам, ни по мемуарным свидетельствам. Подобные тайны уносят с собой в могилу, но они же связывают друг с другом живущих. Не случайно, видимо, Андрей Милорадович подружился с Суворовым-младшим, почти своим ровесником, — а то уж слишком просто выглядит все в официальных биографиях: «Со времени поступления Андрея Степановича Милорадовича под начало Суворова между начальником и подчиненным завязались приятельские отношения»[41]. Пройдет время, и Александр Васильевич станет патронировать Михаилу Милорадовичу, который под его командованием вступит на боевое поприще.
Есть версия, что великий полководец предсказал нашему герою его блистательную судьбу. «Суворов, видя Михаила Милорадовича ребенком в доме друга своего Андрея Степановича Милорадовича, сказал ему о сыне: "Милорадович будет славным генералом"»[42].
Было так или не было — вопрос спорный. Возможно, те же слова Суворов говорил всем своим друзьям и сослуживцам, да только их сыновья или военными не стали, или в службе не преуспели, а потому несбывшееся пророчество забылось… Сохранилось ведь еще одно суворовское предсказание: «Давыдов, как все дети, с младенчества своего оказал страсть к маршированию, метанию ружьем и проч. Страсть эта получила высшее направление в 1793 году от нечаянного внимания к нему графа Александра Васильевича Суворова, который при осмотре Полтавского легкоконного полка, находившегося тогда под начальством родителя Давыдова, заметил резвого ребенка и, благословив его, сказал: Ты выиграешь три сражения! Маленький повеса бросил псалтырь, замахал саблей, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека»[43].
Так писал в «Некоторых чертах из жизни Дениса Васильевича Давыдова» легендарный поэт-партизан, коего мы не раз еще встретим на страницах нашего повествования. В его же «Встрече с великим Суворовым» слова гениального полководца выглядят иначе: «Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет!»[44] Как бы то ни было, в год смерти генералиссимуса Давыдов еще только стал юнкером, да и выигранных сражений в его биографии не было — только отдельные стычки с неприятелем…
Итак, «…граф Михаил Андреевич Милорадович родился в год, славный победами, 1770-й, когда Суворов пожинал лавры на полях Оттоманских; а через двадцать восемь лет Милорадович, в чине генерал-майора, уже сопутствовал Суворову в Италии»[45].
Звучит красиво, однако на самом деле все было совершенно не так.
Во-первых, «…год рождения графа Михаила Андреевича по актам неизвестен, хотя за наиболее достоверное мы принимаем 1 октября 1771 года»[46], — указывал известный военный историк, и, действительно, именно 1771 год считается датой рождения Милорадовича.
46