Волнение его ушло, как только раздался звонкий смех девушки. Он взял её руку. От одного лишь прикосновения её холодной, словно лёд руки, по телу мужчины прошли мурашки.
— Тебе холодно? — Настороженно спросил горбун, направляясь в сторону сооружения.
— Прости, — Брюнетка отпустила его руку и виновато отвела взгляд в сторону, — Они, к сожалению всегда холодные, я не хотела…
— У меня большие руки. Их тепла хватит и на тебя, — Квазимодо вновь взял маленькую ладонь девушки в свою и улыбнулся, услышав в очередной раз девичий смех.
***
Свет, падающий из высоких окон, отражаясь от каменных стен, наполнял пространство тёплым оранжевым свечением. В воздухе витал сладкий, немного горьковатый аромат миндального печенья и аквилегии, корни которой раскинулись в большом мраморном горшке. Горбун сидел за клавикордом*, на корпусе которого были изображены примулы, цветение которых боготворил Шекспир в одном из своих произведений, и медленно нажимал на клавиши.
— Не так сильно, — раздался мягкий голос девушки, похожий на журчание ручья, — Два на белую, один на чёрную и вновь три на белую… — Квазимодо чётко выполнял её указаниям — А теперь зажми вибрирующим движением пальца… Превосходно!
Элисон стояла справа от инструмента и внимательно наблюдала за движениями рук гостя. Лицо её выражало сосредоточенность, она пыталась воссоздать мелодию, которую слышала находясь в одной из английских церквей. В отличие от брата, она родилась в Англии и душой она привязана к британским землям. Об этом говорило все в её поведение, будь то особенности речи или манеры.
— На этом закончим, — Заявила она все с той же детской улыбкой на лице и положила ладонь на плечо звонаря, отчего он вздрогнул.
Прикосновение брюнетки было ужасно похоже на касание Фролло. Такие же холодные тонкие пальцы, выражающие притворное беспокойство… или искреннюю похвалу?
— Я не устал, — Квазимодо повернулся в сторону зеленоглазой и его взгляд упал на портрет мужчины.
Вся картина была выполнена в тёмных тонах, фон отсутствовал и почти сливался с грузной, но величественной фигурой мужчины. Цветовыми акцентами выступали гофрированный воротник, под самое горло, обрамляющий вытянутое лицо лорда с острым треугольным подбородком, и бордовый плащ, покрывающий левое плечо. Лицо его было создано из контрастов, оно выражало самоуверенность, непревзойдённый ум, но адское свечение глаз вселяло страх в смотрящего на картину. Длинные аристократические пальцы придерживали серебряный эфес шпаги.
— Это портрет моего отца, — Тихо произнесла юная особа и отвела взгляд в сторону, — Я была ребёнком, когда он умер, поэтому… это уже не важно. — Она выдержала небольшую паузу, — Ты голоден?
***
Глубокой ночью дверь колокольни отворилась, и Квазимодо медленными шагами вошёл в своё убежище. Прямо у входа стояли химеры, которые даже не попытались оживиться по прибытию друга. Он обвёл глазами комнату, но взгляд его остановился на силуэте высокого мужчины, на чёрное одеяние которого падал свет луны. Он стоял возле макета Парижа, но взгляд его был устремлён не на звонаря.
— Хозяин… — тишину развеял порывистый голос горбуна.
— Мой мальчик, — достаточно тихий голос Фролло перебил речь звонаря, — Я просил тебя не выходить за стены собора.
Судья взял со стола деревянную фигурку и медленными шагами направился в сторону пасынка.
— Моё дитя, — Клод продолжил свою речь приторным, заботливым голосом, — у тебя появились друзья?
— Нет, хозяин, — Глаза Квазимоды бегали по комнате, пытаясь найти себе убежище, — я захотел прогуляться до реки. Я никогда не слышал её течение…
— Ты чудовище, — Длинные ледяные пальцы судьи дотронулись до массивного подбородка пасынка и слегка приподняли его, — Выходить из убежища опасно для тебя.
— Она сказала, что только глупец способен назвать меня чудовищем…
***
Три дня назад.
Тонкие лодыжки ночной гостьи лишь успевали перескакивать с ступеньки на ступеньку. Она боялась темноты, особенно химер, которые обитали в этом святом месте. Безусловно, они были созданы для того, чтобы отпугивать злых духов и демонов, но все же… вы видели как выглядят эти создания? Крылатые бестии с ехидными лицами. Каждый шаг давался ей с ещё большим трудом, но она продолжала подниматься по лестнице, желая поскорее выбраться из этого замкнутого пространства. Чёртовы винтовые лестницы! Лишь в некоторых местах горели факелы, но этого было достаточно для того, чтоб юная особа привела себя в чувства. Последний шаг.
Она неуверенно приоткрыла дверь и сглотнула ком, подкативший к горлу. «Бояться нечего. Это просто скрип старой двери.» — Успокаивая себя, девушка сделала несколько шагов в сторону источника света.
— Прошу прощения, — голос её стал заметно тише и напоминал журчание ручья, — Я ищу звонаря.
Девушка хотела продолжить говорить, но услышала шаги за своей спиной, обернувшись она никого не увидела. Тяжело вздохнув, она сделала пару шагов в сторону стола и облокотилась о него тонкими ручонками, закрыв при этом свои глаза.
— Я видела тебя во время молитвы, — Она продолжила свою речь, — Я не хочу пугать тебя, и… смущать тебя я тоже не собираюсь, поэтому мои глаза будут закрыты до того момента, пока я не услышу твой голос. Я недавно приехала в Париж, и если быть честной, то у меня нет здесь ни одного знакомого, — голос ее стал заметно спокойнее и она почти перестала дрожать, — Архидьякон сказал, что ты одинок. У тебя есть друзья?
— Нет, — среди колоколов раздался звучный голос горбуна. Он осторожно выглядывал из-за «Фа-диез».
— Отлично, — с выдохом она открыла глаза и натянула на лицо улыбку, — Меня зовут Элисон Теа Бадлмер…
========== Часть 4 ==========
Ранним весенним утром можно было увидеть молодую девушку в компании пожилого человека. Они шли неспеша, протяжными шагами вдоль берега Сены. В воздухе витал чудесный аромат тюльпанов, цветение которых уже подходило к концу. Спутником юной девушки являлся относительно невысокий старик довольно плотного телосложения, облачённый в белое одеяние служителя церкви. Лицо его не обладало аристократическими чертами, а мясистый нос занимал достаточно большое пространство над губой.
— Признаюсь, не думал, что когда-нибудь вновь увижу представителей рода Бадлмеров на своём веку, — серые глаза архидьякона излучали ликование, — Лорд Виктор вместе с супругой покинули Францию много лет назад. Я был совсем юнцом, когда последний раз видел Элизабет.
— А вы разве стары? — возразила брюнетка, слегка обнажив зубы.
— В это трудно поверить, но когда-то на моей голове было гораздо больше волос, — На его пухлом лице появилась еле заметная улыбка, навеянная ностальгией, — И когда-то я был также молод, как и ты. Признаюсь, что вёл не самую порядочную жизнь, будучи твоим ровесником, — он отвёл серый взгляд в сторону и с той же улыбкой на лице перекрестился.
— Моя мать часто говорила о Вас, — тихо проговорила Элисон. Лицо её выражало живой интерес, а зелёные глаза не отрывались от священника.
— Мы с Элизабет были очень близки, — Голос служителя собора стал заметно мягче, — В духовном плане. Я упоминал о необычайной учености твоей матери? Я не встречал женщины умнее за свою весьма продолжительную жизнь, а ведь мой сосуд жизни скоро иссякнет… Она обладала глубокими познаниями в области древних языков. Её знания постигли отрасли физических, моральных и математических наук, и я ни разу не обнаружил пробела в её компетенции… Элизабет была прекрасной поэтессой. Стихи её были посвящены науке, Богу и любви — он приостановил свою речь на момент, — Она продолжала писать в Англии?