— И всё-таки я не думаю, что это хорошая идея, — С уверенность в голосе заявил Квазимодо, смотря на архидьякона, который в свою очередь стоял возле двери, ведущей на колокольню.
— Мы оба знаем Элисон, — раздался надменный голос служителя церкви, — Нам не следует беспокоиться за неё.
— Я не сомневаюсь в ней. Я говорю о хозяине, — вкрадчиво произнёс горбун, поглядывая на дверь.
— Не волнуйся, у этой молодой девушки есть все, что нужно. Ее искренней веры будет достаточно для того, чтобы направить даже самого запутавшегося человека на праведный путь, — старик вслушивался в тишину, царившую на колокольне, — Слышишь что-нибудь?
— Вроде нет, — звонарь прижался к двери и напряг слух, пытаясь услышать хотя бы один звук. — Кажется, получилось.
— Наверное, они молятся…
На лицах двух заговорщиков появилась детская искренняя улыбка, священник даже успел перекреститься и отблагодарить Господа за то, что помог своим детям. Но радости их не суждено было длиться долго, деревянная дверь резко отворилась, и в проходе появилась девушка, которая быстрыми шагами направлялась в сторону лестницы.
— Проклятый лицемер! — завопила мисс Бадлмер, держа подол платья, — Индюк напыщенный!
— Да как ты смеешь?! — как только Элисон отошла, взору священника предстал Фролло, вены на лице которого заметно набухли, а тонкая шея стала ещё более жилистой. Напряжённой рукой он столкнул со стола серебряную посуду, и твёрдыми шагами направился вслед за юной особой, но его путь перегородило тело архидьякона:
— Только не в стенах собора!
========== Часть 5 ==========
Был тёплый майский вечер. Хайвэл только что покончил с довольно бедным ужином, и теперь сидел один в в кабинете своего отца, задрав ноги на громоздкий деревянный стол и облокотясь о спинку удобного кресла, нарочно передвинутого им из гостиной. Большую часть поверхности стола занимали плотно скреплённые листы бумаги, каждый сантиметр на которых был исписан торговыми условиями договора или же промышленными отсчётами.
С семи часов утра Бадлмер сидел за документами, составленными ещё его отцом. Он внимательно прочитывал каждый на протяжении долгого времени, некоторые из них давались ему крайне сложно. Ему даже приходилось перечитывать материал, чтобы убедиться, что он написан не на китайском языке. Мужчина был удивлён, узнав какую большую роль играл судья в торговых отношениях их рода, но также его взору предстали бумаги, суть которых он не мог разобрать, ибо в них употреблялись совершенно несуразные слова, никак не касающиеся торговых документов.
Лишь поздним вечером молодой человек решил отдохнуть. В руке он держал шот с алкогольным напитком внутри. Пожалуй, виски было единственным приятным воспоминанием из Англии для мужчины, чьё детство прекратилось именно там. Ирландцы называют этот напиток «вода жизни» и его можно раздобыть в любом уголке страны, ведь он известен как «чудодейственный препарат», который, к тому же, традиционно изготавливается монахами.
Преподнеся шот к устам, лорд вдохнул ячменный аромат виски и, закрыв глаза, сделал глоток обжигающего напитка. Приятное тепло, сопровождаемое пряной горечью, распространилось по телу юноши, вызвав на его лице облегченную улыбку. Он наслаждался необычайной тишиной, царившей в семейном поместье. Здесь, наверное, никогда не было так тихо.
В этом доме всегда царил детский смех, чарующие мелодии и теплота близких семейных отношений. Наверное, именно поэтому Хайвэл был так сильно привязан к Франции, ведь как только семья переехала в Англию, его детству пришёл конец. Париж в его голове остался городом, где вся любовь матери принадлежала лишь ему одному, а в Лондоне на свет появился Айзек. Элизабет все меньше проводила времени со старшим сыном, а что же говорить о моменте, когда родилась Элисон? Вся материнская любовь доставалась младшим детям. В то время, как Хайвэл сидел вместе с отцом на важных мероприятиях, изучал древние языки и выслушивал лекции родителя, сестра с братом резвились в саду среди роз. Но самым обидным было то, что за все проступки детей винили всегда старшего сына, ибо он «недостаточно хорошо» присматривал за ними.
— Нет! — спокойствие мужчины прервал возмущённый возглас сестры, — Нет! Айзек, поставь на место!
Хайвэл неторопливо встал с кресла и медленными шагами направился в сторону двери. Перед тем, как открыть её, он сделал глубокий вдох.
— Что здесь происходит? — басистый голос старшего брата, заставил собравших в комнате взглянуть на него.
— Хайвэл! — восторженно произнесла Элисон, — Слава небесам! Ты тут! — как только лорд вошёл в комнату, её утонченные черты лица обрели спокойствие, — Скажи ему, чтобы он отпустил вазу.
Мужчина перевёл взгляд на младшего брата, который держал в руках стеклянный сосуд и слегка пошатывался. Он был среднего роста; стройный стан его и широкие плечи доказывали крепкое телосложение и любовь к активному времяпровождению; вычищенный бархатный жакет, застёгнутый лишь на три пуговицы, позволял разглядеть его белоснежную рубашку и молодое сильное тело; лицо его обладало женскими нежными чертами, русые волосы, вьющиеся от природы, небрежно падали на его высокий аристократический лоб, на котором ещё совсем не было морщин, что нельзя сказать о его голубых глазах, вокруг которых прорисовывались еле заметные складки, вызванные постоянным смехом молодого человека.
— Боже мой, — прерывисто произнёс младший брат с фальшивой задумчивостью в голосе, — А вот и наш командир, — он переложил вазу в правую руку, а левую же отвёл в сторону и наклонился, — Ваше Величество пожаловало!
— Поставь на место! — голос девушки уже начинал приобретать истерический тон.
— Как была жадиной, так и осталась. Ничему тебя жизнь не учит, сеструля, — лицо юноши расплылось в игривой улыбке.
— Айзек, отпусти вазу сейчас же! — приказывающим тоном заявил Хайвэл, строго смотря на брата.
— Как скажешь, мой любимый брат, — голубоглазый отпустил сосуд и, как только раздался звон стекла, он виновато прикрыл рот рукой, — Какой же я неуклюжий!
— Я… — брюнетка смотрела на виновника торжества и тряслась от злости, — Я ненавижу тебя! — завопила она, сердито топнув ногой.
— Заковать меня в оковы! — язвительно произнёс убийца вазы и плюхнулся в ближайшее кресло с самодовольным выражением лица.
Хайвэл наблюдал за происходящим в полной растерянности, хотя лицо его выражало поражающую сосредоточенность. С тех пор, как умер отец, а мать заболела, он был для этих двоих родителем. Споры в их доме происходили чуть-ли не каждый день, учитывая то, что оба ребёнка были избалованы лаской и вседозволенностью матери. Каждый раз он искал мирное или хотя бы справедливое решение ситуации, но итог от его действий не зависел. Мужчина знал лишь одну вещь — чью бы сторону он не принял, он всегда будет виноватым, и эта перспектива не особо вдохновляла его.
— Спасибо, Хайвэл, — по барабанным перепонкам мужчины ударил тонкий голос огорченной девушки, — ты очень помог.
— Элисон, — брюнет хотел что-то сказать в своё оправдание, но сестра уже покинула комнату.
— Айзек делай то, не делай это, — юноша же продолжал возмущаться, развалившись в кресле, — А принеси-ка мне вина!
***
— Каково это? — на колокольне раздался мелодичный голос мисс Бадлмер, — Провести столько лет, не выходя за двери собора?
Девушка сидела на высоком деревянном стуле, подперев округлый подбородок рукой, и наблюдала за немного неуклюжей фигурой горбуна, который стоял подле колоколов. Он смотрел на «Эммануэль» с серой тряпкой в руке. Его зелёные глаза выражали задумчивость, а руки медленно отмывали пыль с золотой поверхности колокола. Услышав вопрос Элисон, он замер.
Спустя мгновение он вытер лишнюю воду с «друга» и всмотрелся в своё отражение. Его взору предстала непривычно большая голова, которую покрывала копна рыжих волос, над подковообразным ртом нависал большой крючковатый нос, асимметричные зелёные глаза были тщетно малы, а левый почти исчезал под большой бородавкой; из-за головы выглядывал огромные горб, разместившийся где-то между лопаток.