— Зачем же в таком случае они его держат?
— Да затем, что у него дворянская приставка, и он-то как раз учился в ENA. Импозантная личность и великолепная ширма для всяких афер. Ни один делец не посмеет обойтись без услуг такого шикарного олуха. А впрочем, все они прекрасно знают друг друга, и им известно, что «Креди де ла Сэн» сидит в глубокой луже. И, если в ближайшее время не стронется с места, «друзья» налетят на него и раздавят в лепешку.
Иногда он говорил медленно, усталым тоном дряхлого старца, которого на мякине не проведешь. А в другие минуты прямо-таки излучал энергию всемогущего парижского магната. Он играл на всех струнах, но и у нас, в области моды, полно таких просвещенных умников с массой великолепных идей и кучей секретов в загашнике. Как бы то ни было, его английские интонации ласкали слух. И я позволила ему продолжать упражняться в злословии и сыпать оценками всего на свете, как рассыпают зерно по полю. Правда, со мной эти зерна падали в песок, так как он разглагольствовал в основном о политике, а во Франции эта тема не проходит: она сводится, как правило, к телеигре между политологами и политиками, где первые манипулируют опросами населения, вторые — статистическими данными и ни те, ни другие не способны изменить историю ни на йоту. Лично я любила историю в том виде, в каком ее рассказывал мой отец: в его изложении она выглядела оперным спектаклем. Но, когда речь шла о столкновении клоунад Ширака и финансовых афер Миттерана, она оставляла меня совершенно равнодушной. А поскольку ничего другого я от них не слышала, то ни разу в жизни не голосовала. Сендстера это не удивило.
— Вы, люди моды, забавные создания!
Бедный высокомерный дурачок! Он разбирался в моде ровно так же, как в кантианской философии. Мы, с нашими «выпендрежными» мыслями и кудрявыми фразами, знаем Францию куда лучше, чем министры с их пустопорожней болтовней. Весь их социализм и либерализм сводится к позе, которую они принимают на публике автоматически, как женщина машинально обмахивается веером. Иногда они на лету подхватывают чужую идею, зато у нас, в мире парикмахеров и модельеров-педиков, гримерш и fashion victims[10], все настроения, впечатления, ощущения, образы и расцветки эпохи бывают восприняты, проанализированы, поняты и предъявлены народу еще до того, как очередной тугоумный народный избранник уловит хотя бы намек на что-либо подобное. Пятнадцать лет назад им следовало не красоваться на телеэкранах, лопоча о политике с Аленом Дюамелем, а спросить себя, почему мода свернула к стилю «панк» и почему Голливуд снимает фильмы о бандах предместий. Вместо этого они посадили в Елисейский дворец старого болвана, а нас проигнорировали со снисходительной усмешкой, как проходят мимо щебечущих пташек в вольере. Ну можно ли дискутировать с людьми, принимающими СЗД[11] всерьез, а Жана-Поля Готье в шутку?! Разозлившись, я послала своего «инглиша» подальше, к его пигмеям:
— Не надейтесь, что уязвили меня ярлыком «забавные создания». Мы, по крайней мере, если уж говорим, то хоть знаем, о чем.
— Боже меня упаси в этом усомниться.
— И правильно делаете, потому что весь мир преклоняется перед профессионализмом парижской моды, при том что весь мир потешается над нашими надутыми политиками-пустомелями, которые считают себя уж такими проницательными, такими образованными, дальше некуда!
Стоит мне захотеть, и я могу обжечь не хуже пучка крапивы. Но моя злость ему нравилась. Чужая грубость привлекала его, как гамак, где можно лениво разлечься со своим собственным хамством. По крайней мере, так бывало до тех пор, пока не смеялись над ним самим, ибо — я очень скоро обнаружила это — он, с безжалостным злорадством топтавший чужое самолюбие, не переносил даже булавочных уколов в свой адрес. Но я зря старалась, он меня уже не слушал. Первое вино не вызвало у него нареканий, зато второе он отослал на кухню с решительным приговором: «Слишком сладкое». Перед тем как оценить третье, он проглотил две последние креветки, лежавшие на блюдце между нами. Захоти я попробовать их, было бы уже поздно. Но зато он приберег для меня более пикантное угощение — свои идеи.
— Вы правильно делаете, что не интересуетесь политикой. Партии сменяют одна другую, а сытые неизменно поучают голодных. Левые ничуть не лучше правых. Социалисты пускаются на те же махинации, что и все остальные. Они так часто объясняли необъяснимое, что у их совести давно полопались все пружины. Через три месяца Миттеран будет переизбран на новый срок, и его банда снова возьмется за свои тайные сделки. Ждать от него хотя бы минимальной честности — все равно что ждать у моря погоды. Вы не согласны?
11
СЗД (UDF — Union pour la Défénse de la Democratie) — Союз в защиту демократии, партия, созданная в 1978 г. для поддержки политики президента Жискара д’Эстена.