Она с любопытством повертела ее в руках, потом перевела взгляд на Бриджит:
— Посмотрите, вам будет интересно. Бриджит взяла протянутый бумажник, и ее сердце затрепетало: на фотографии она увидела свое смеющееся лицо; солнце золотило ей волосы, под ногами переплелись коварные корни… Боже! Это же было тогда!
— Отличная фотография, — констатировала Тера. — Когда Дайон сделал ее?
— Однажды во время прогулки за город… Но я и понятия не имела, что он успел проявить и распечатать пленку!
— О, значит он собирался отдать ее вам, но просто забыл, — сказала Тера, и по ее глазам было видно, что она и сама не верит в это объяснение. Потом она отдала бумажник мистеру Стивену, и инцидент был исчерпан… для всех, кроме Бриджит.
Значит, она ошибалась, когда, найдя на столе в его кабинете кассету с пленкой, решила, что он специально оставил ее, дабы подчеркнуть их разрыв. Все это время он носил ее фотографию с собой! Что это значит? Просто сувенир? На Дайона это совсем не похоже, он не из таких… Но тогда… Нет, этого не может быть!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дженни вернулась из Блэк-Рок за несколько дней до начала занятий в Клон-Эйгель.
Ей очень понравилась семья Патрика, да и сам Патрик стал значить для нее много больше чем раньше, и она вся светилась от вновь обретенного счастья. Миссис Байерд, мать Патрика, передала с ней приглашение Бриджит посетить их имение в один из уикендов. Сама она также собиралась приехать в Клон-Эйгель.
Дженни привезла подаренное ей Патриком кольцо с бриллиантом от «Грефтона» и сообщила, что они решили пожениться весной. Бриджит от души поздравила ее. В тот день мистер Стивен пригласил Бриджит на ужин, и она предложила Дженни поехать с ней.
— К сожалению не могу, дорогая, — ответила Дженни. — Патрик обещал заехать за мной и отвезти на пикник в Слив-Донелл. Он вскоре уезжает в Дублин по поручению мистера Стивена. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет.
— Вот и славно. Знаешь, мне хочется видеть его все чаще и чаще. Но все равно я иногда вспоминаю Гордона…
— Это пройдет, со временем.
— Надеюсь. Что-то давно ничего не слышно о Дайоне, с тех пор как ты видела его в Клер.
— Да. Наверное, у него дела.
Дженни кивнула и пошла наверх переодеться. Бриджит уложила детей и пошла на кухню. На улице скрипнули тормоза. «Вот и Патрик», — подумала Бриджит и посмотрела в окно. Но это была не машина Патрика. У дома остановился старый красный автомобиль…
Дайон!
Итак, он вернулся. Наверное, хочет забрать оставшиеся вещи. Если так, то это будет их последняя встреча…
Она глубоко вздохнула и пошла открывать дверь. Дайон вышел ей навстречу, взял ее за руки и сказал:
— Я уж думал, что мне придется всю ночь провести в машине.
Кажется, это уже было. Машина у двери, Дайон, такой нетерпеливый и недовольный…
Но тогда, когда она привезла Дженни, все было иначе. Тогда он еще не вошел в ее жизнь, в ее сердце. Бриджит снова вздохнула и ответила:
— Вам следовало предупредить нас о своем приезде. Мы бы приготовили вашу комнату…
— Как мог я предупредить, когда и сам не знал, что приеду? Но сегодня утром пришло письмо от Патрика. Бриджит, дорогая, почему тогда вы не сказали мне правду?
— Какую правду?
— Вы отлично знаете, какую! Неужели вам было настолько безразлично, как я ко всему этому отнесусь?
— Патрику не следовало вмешиваться. Это касается только меня и Дженни.
Дайон выпустил ее руки, но лишь для того, чтобы обнять за плечи:
— Вы не ответили. Вам было безразлично?
— Вовсе нет. Более чем небезразлично, — столь долго скрываемая от него правда наконец вырвалась наружу.
— О, скажите это снова… Нет, не надо… Если бы вы знали, как я мучился! Я люблю вас, дорогая, люблю всем сердцем, всей душой!
— Вы любите меня?
Если это правда, то многое становится на места: их дружба, родившаяся из неприязни и взаимных подколок и переросшая во взаимопонимание, его поцелуй, фотография, которую он всюду носил с собой, словно бесценное сокровище, слова Теры о том, что он любит не ее, а кого-то другого, его неожиданный приезд…
Он притянул ее к себе и зашептал:
— Люблю, люблю страстно, люблю с того самого момента, как ты впервые вошла в этот дом и в мое сердце!
— Но…
— Да-да, — перебил он ее, — с того самого момента! Ты стояла на пороге террасы, теребя связку ключей, а твои щеки пылали от возмущения: приехать в свой дом и обнаружить там какого-то молодого проходимца! Я тоже не ожидал увидеть тебя, так как думал, что явится этакая матрона, полная вздорных суеверий и английской спеси…
Бриджит не сдержала улыбки:
— Но как вы… как ты можешь говорить, что влюбился с первого взгляда, если был так груб со мной?
— Я страшно разозлился тогда, ведь ты сказала, что хочешь продать дом. Это означало, во-первых, что я потеряю тебя навсегда, а во-вторых, что старый Вильям, к которому я действительно был очень привязан, жестоко просчитался. Когда же поверенный Мит сообщил о твоем возвращении, я был на седьмом небе от счастья.
— А я, когда узнала о Тере, была уверена, что ты все еще любишь ее. Но у меня появилась причина бороться.
— Какая?
— Я сама полюбила тебя.
— Ты не возражаешь, если я попрошу тебя повторять это время от времени? Но сначала… — он снова привлек ее к себе, и их губы слились в страстном поцелуе.
Сколько он длился? И мгновение, и вечность. Потом Дайон стал покрывать быстрыми поцелуями ее лицо, шею, волосы. Она отвечала ему каждым нервом, каждым вздохом, каждым поцелуем, в который вкладывала всю свою любовь, всю свою былую отчаянную тоску по нему…
Она не помнила, как они оказались в гостиной. Просто, открыв глаза, увидела, что лежит в его объятиях.
— Я никогда не любил Теру, — говорил он. — Теперь я это знаю наверняка. Ее красота увлекла меня, но дальше детской влюбленности дело не пошло. Поэтому я, наверное, и не закончил то письмо.
— А знаешь, что сказала Тера? — улыбнулась Бриджит. — Что ты не закончил его, потому что не умеешь врать.
— Тера умная девушка, — рассмеялся Дайон и ласково поцеловал ее в лоб.
— Дайон, милый, ты не можешь себе представить, как я мучилась от мысли, что она будет вечно стоять между нами! Только в Клер я поняла, что у меня еще есть надежда. Помнишь, ты потерял там бумажник? Я увидела в нем свою фотографию.
— Я взял ее с собой, как постоянное напоминание о тебе. После той дикой истории с Трентом и его письмом к Дженни мне казалось, что наша любовь кончилась, так толком и не начавшись…
В этот момент у дверей раздался звук клаксона, и Дженни быстро сбежала вниз по ступенькам.
— Это Патрик, — крикнула она, да так и застыла в изумлении:
— Дайон? Бриджит? Что это значит?
— Ровным счетом ничего, — расхохотался Дайон. — Мы всего лишь признались только что друг другу в любви. Ты, надеюсь, не имеешь ничего против?
— Против?? Я?? Да вы в своем уме? Я счастлива не меньше вашего! Ой, Бриджи, какая же я все-таки слепая дура! А ты тоже хороша, не сказать мне ни слова!
— У тебя своих забот хватало, дорогая, — ответила Бриджит. — Ладно, беги, Патрик уже, наверное, заждался.
Дженни попрощалась и ушла.
— Знаешь, Дайон, я ужасна благодарна дяде Вильяму, — сказала вдруг Бриджит.
— За этот дом?
— Не только. Ведь вместе с ним я получила в наследство и тебя!
Они смеялись до слез, а потом он снова обнял ее, и она положила голову ему на плечо. Им еще о многом предстояло поговорить, но теперь спешить было некуда.