Она резко выпрямилась, быстро запахнула халат на груди и сказала:
— Я пришла сварить Пиджен какао. Она скучает по дому. Так же, как и Хозяин…
— Бедняги! — в голосе Дайона прозвучало столько сострадания, что Бриджит невольно взглянула на него с благодарностью.
— А почему бы вам не отнести Хозяина Пиджен? — продолжал он. — Два несчастных существа всегда поймут друг друга… Занимайтесь какао, когда же все будет готово, я возьму его и отдам девочке.
— Правда? Думаю, она обрадуется ему. Она плачет, потому что ее кота отвезли тетке, и он стал для нее символом одиночества. Тоска по дому — ужасное чувство.
— «Тоска» слишком слабое слово. Это чувство подобно любви: неутолимый голод сердца.
Когда люди сравнивают что-то с любовью, они неизбежно впадают в цинизм, — подумала Бриджит, однако, как ни пыталась, не нашла в словах Дайона ничего циничного.
— Так значит и вам знакома тоска по дому? — мягко спросила она.
— О да. Но не по дому, как таковому… свой дом я потерял еще ребенком, а по Ирландии. Я очень скучал по ней, где бы я ни был… Ну, как там какао? Готово?
Она кивнула.
Такой, как сейчас, — мелькнуло у нее в голове, — он мне даже правится…
Эта неожиданная мысль не оставляла ее, пока они вместе поднимались по лестнице.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кейт Манн приехала на следующее утро дублинским поездом. Вопреки опасениям Бриджит, что нововведения в доме придутся ей не по вкусу, она в полном восторге замерла перед электроплитой и с тех пор старалась готовить только на ней.
После ленча Дайон куда-то исчез, Дженни увела детей в сад, а Бриджит и Кейт устроились на кухне, чтобы за чашкой чая обсудить, как поделить обязанности по дому.
Первой начала Бриджит:
— Теперь в доме живет много народа… Если вам не по силам какая-то работа, не стесняйтесь…
Кейт отрицательно покачала головой:
— Пусть это вас не беспокоит. В крайнем случае, я попрошу вас помочь, но не думаю, что с вами всеми будет больше хлопот, чем с мистером Вильямом и мистером Дайоном.
— Дядя был тяжелым человеком?
— Да как вам сказать… И да, и нет. Мне кажется, ему просто не повезло в жизни, поскольку он так и не повстречал женщину, которая бы заботилась о нем бескорыстно, из одной только любви. У него бывали порой приступы черной меланхолии, причем такие сильные, что он скрывал их даже от мистера Дайона.
— От мистера Кристи? Но почему?
— Видите ли… Ваш дядя долго сторонился женщин, избегал нежных чувств, опасаясь жестоко в них разочароваться, а когда понял, что неправ, было уже слишком поздно… Так вот, он полагал, что мистеру Дайону уготована та же судьба и не хотел, чтобы тот видел, как это горько. Мистер Вильям был слишком горд и не терпел жалости к себе… Но мистер Дайон другой. Было время… — решив, что и так сказала слишком много, Кейт запнулась и сменила тему: — Что ж, мисс Бриджит, если я вам больше пока не нужна, пойду, проведаю Сару О'Хенлон, мы с ней сто лет не виделись.
— Идите, Кейт, — улыбнулась Бриджит. — Если вы понадобитесь, я знаю, где вас найти.
Ее очень тронула та простота, с какой старая экономка рассказала о драме дяди Вильяма… и о Дайоне Кристи, которому она явно симпатизировала. Под его маской самоуверенного циника чувствовался какой-то внутренний надлом, недаром болезнь Дженни, тоска Пиджен и даже переживания Хозяина будили в нем сострадание. Им удалось затронуть некую потайную струну его характера, недоступную ей, Бриджит… Впрочем, это понятно.
Ведь она, в отличие от них, вовсе не «несчастное существо», и не ищет в нем опоры… Впрочем хватит, она и так что-то слишком часто стала думать о сложностях натуры молодого натуралиста!
Солнце скрыли тучи, ветер донес запах дождя. Бриджит вышла в сад, но там никого не было, видимо, Дженни повела девочек на прогулку. Их надо было срочно найти.
Она пошла вперед по тропинке и едва успела дойти до дикого, неухоженного городского парка, как небесные хляби разверзлись, и на нее обрушился ливень. Бриджит бросилась под укрытие ближайшего развесистого дерева, прижалась к стволу и, откинув со лба мокрые волосы, стала вглядываться сквозь пелену дождя, надеясь увидеть где-нибудь поблизости сестру и детей. Но вместо них под соседним деревом она неожиданно заметила мужскую фигуру.
Это был Дайон Кристи. Его грудь крест-накрест пересекали ремешки фотоаппарата и полевого бинокля, из кармана торчал блокнот.
— Ради всего святого! — раздраженно крикнул он, увидев Бриджит. — Что вы здесь делаете? Решили исполнить языческий танец дождя? Если он должен сопровождаться ритуальными песнопениями, скажите мне, споем вместе. «Дорога Тюльпанов», думаю, подойдет…
Совершенно пораженная его неожиданным сарказмом, Бриджит жалобно сказала:
— Я просто прячусь здесь от дождя. Что в этом плохого?
— Что плохого?? Вы, никак, полагаете себя пышущей здоровьем крестьянкой, раз разгуливаете в такую погоду! Скачете по парку, как затравленный олень и…
Внезапно до Бриджит дошло, почему он стоит здесь с камерой, биноклем и блокнотом.
— Я помешала вашим наблюдениям за птицами? Здесь что, их… гнездовье? — спросила она, не без удовольствия употребив единственное знакомое ей слово из области орнитологии.
— Нет, не гнездовье, — фыркнул Дайон, — они просто часто прилетают сюда. А сейчас, когда появляются птенцы…
— Так я просто помешала вам любоваться птицами?
— Не птицами, а птицей. Хотя нет, если уж вы хотите точности, птичьей парой. Это золотистые иволги… — Дайон изучающе подсмотрел на Бриджит, наблюдая за произведенным впечатлением.
— Золотистые иволги? — повторила она. — Они что, очень редкие?
— Редкие?? Да будет вам известно, что, судя по научным данным, они не гнездятся в наших краях уже лет сто!
— А у этих здесь гнездо? — начиная постигать всю глубину постигшего ученого горя, спросила Бриджит.
— Нет, они только начали его строить, а это не одно и то же.
— Но… они вернутся?
— Откуда мне знать? Едва я поймал их в фокус объектива, как мимо, ломая сучья, промчались вы… Теперь они могут облюбовать себе другое место, в десятках миль отсюда.
— Мне, право, очень жаль их, но я же не знала! — воскликнула Бриджит.
— Да не их вам надо жалеть, — внезапно рассмеялся Дайон, — а меня, несчастного натуралиста, потерявшего редчайший снимок. Но вы ведь действительно не знали…
С этими словами он шагнул под дождь и словно растворился в нем.
Через несколько минут на свежеумытом небе вновь появилось солнце, и Бриджит, покинув свое убежище, поспешила к дороге.
Недавняя стычка с Дайоном не давала ей покоя. Самое странное заключалось в том, что она вовсе не была возмущена, более того, когда он внезапно исчез, ей захотелось догнать его…
К ее немалому удивлению, дома по-прежнему никого не было. Где же Дженни и девочки? Бриджит начала уже тревожиться всерьез, когда услышала звук подъехавшей машины.
Первой в дом вбежала Минна, а за ней вошли Дженни и Пиджен.
— Дженни! Где вы были? — требовательно спросила Бриджит.
— Пили чай в Эрдваре.
— В Эрдваре?? Но как вы туда попали?
— Мы отправились гулять и повстречали Гордона Трента. Он и отвез нас туда на своей машине. Знаешь, Бриджи, мистер Трент хотел зайти, но я сказала, что девочкам скоро спать, и не позволила. Ты не сердишься?
— На то, что мистер Трентон не зашел? Вот уж нет!
— Нет, Бриджи, на то, что мы ездили с ним в Эрдвар?
— Не сержусь, дорогая, если это развлекло тебя, — ответила Бриджит, видя по румянцу на щеках сестры и ее блестящим глазам, что та неплохо провела время.