В то же время отставка Гучкова, сотрудничество с которым в правительстве социалисты отрицали в принципе (в отличие от Милюкова, которого готовы были терпеть, но не на одном из наиболее ответственных постов), открыла новые возможности для образования коалиционного правительства. 1 мая Исполком Совета принял решение о вхождении меньшевиков и эсеров в правительство при условии издания документа, провозглашавшего отказ от аннексий и контрибуций, принятие немедленных мер в области социальной и аграрной политики. Правда, здесь же говорилось о необходимости укрепления «боевой силы фронта». В этих условиях Милюков с Шингаревым, пробыв в Могилеве всего несколько часов, возвратились в Петроград, чтобы принять участие в совместном заседании правительства с представителями Совета (об этом их известили телеграммой, посланной от имени Львова){671}.
Второго мая на продолжавшихся почти целый день переговорах с Контактной комиссией Исполкома Совета Милюков вновь — правда, осторожно — возражал против самой идеи коалиции, предложив признать правительство единственным органом власти. Когда же он узнал, что в его отсутствие большинство членов кабинета решили лишить его прежнего поста, предложив стать министром народного просвещения, то категорически отказался от такой комбинации и демонстративно покинул заседание. Несмотря на это, он попытался не придавать своей акции конфронтационного характера. Вот как описал Милюков в воспоминаниях последние минуты своего пребывания на этом совещании, не удержавшись от колкости по адресу главы правительства: «Я обошел стол, пожимая руки остающимся коллегам. Кн[язь] Львов, когда я дошел до него, схватил мою руку и удерживал ее в своей, как-то бессвязно лепетал: «Да как же, да что же? Нет, не уходите, да нет, вы к нам вернетесь». Я холодно бросил ему: «Вы были предупреждены», — и вышел из комнаты»{672}. Выйдя из зала, где проходило заседание, Павел Николаевич тут же написал на имя Львова краткое письмо об отставке, так как он «не может больше отвечать за внешнюю и внутреннюю политику Временного правительства»{673}.
Милюков отказался подчиниться настоянию ЦК своей партии о принятии портфеля министра народного просвещения, которое было передано ему на следующий день Винавером и Набоковым. Они пытались ссылаться на то, что предполагается создание особого совещания по вопросам обороны и внешней политики, куда он мог бы войти и продолжать оказывать влияние на решающие направления государственной деятельности, но всё было тщетно. Гучков вспоминал об этих событиях и роли в них своего бывшего политического противника, а теперь наиболее близкого партнера: «В кого я верил — это Милюков, и больше никто… Керенский и Терещенко взяли на себя инициативу и самым резким образом напали на… всю роль Милюкова в составе Временного правительства. Я его поддерживал… Остальные молчали либо критиковали Милюкова, его политику… Особенно резко нападал Терещенко»{674}.
В результате было образовано первое коалиционное Временное правительство, просуществовавшее с 5 мая по 2 июля 1917 года. Львов сохранил пост министра-председателя; военным и морским министром стал Керенский, чье влияние резко усилилось; пост министра иностранных дел получил Терещенко, который был особенно активен в нападках на Милюкова перед уходом того из власти. Кадеты остались в правительстве — министром финансов стал Шингарев. Важные посты получили социалисты: эсер Чернов — министра земледелия, меньшевики Скобелев и Церетели — соответственно министров труда и почты и телеграфа.
И. Архипов несколько упрощает ситуацию апреля 1917 года и место Милюкова в апрельском политическом кризисе, но в целом дает объективную оценку в статье об «интеллектуале либерализма»: «Павел Николаевич Милюков стал первой жертвой психоза ниспровержения политических кумиров уже новой, «свободной России» образца 1917 года. Прошло всего полтора месяца после «великой» и «славной» Февральской революции, и заполнившие центральные улицы Петрограда озлобленные толпы солдат, матросов и просто городского хулиганья, подстрекаемые большевиками, требовали «Милюкова в отставку!», «Долой войну!», «Долой Временное правительство!». Лидер партии кадетов и министр иностранных дел Милюков оказался в дни так называемого «апрельского кризиса» главным воплощением «образа врага», самой одиозной ненавистной фигурой среди демократических правителей, его имя превратилось в грубое ругательство, в политический ярлык»{675}.
Четвертого мая, выступая на собрании бывших депутатов Государственной думы, на вопрос о причинах его ухода из правительства Милюков заявил: «Не я ушел, а меня ушли»{676}.
Так завершилась активная политическая жизнь, государственная деятельность Павла Николаевича Милюкова. Оказалось, что он отнюдь не является гением интриги, каковым должен быть человек, претендующий на длительное участие в руководстве государством. «Профессорская» ментальность Милюкова не изменилась, хотя он давно перестал быть действующим университетским преподавателем, целиком отдавшись политической борьбе. Но одно дело вести ее и даже руководить ею в оппозиции и совершенно другое — реализовывать свои планы, находясь у власти и будучи вынужденным идти на компромиссы.
Через год многолетний соратник Милюкова М. М. Вина-вер на полулегальной конференции кадетов в Москве говорил: «Политические и дипломатические таланты Милюкова были на надлежащей высоте; не хватало у него только талантов демагогических — умения облекать свои мысли во фразы, приятные толпе и ее наивным руководителям, а главное, умения не говорить того, что в существе правильно, но имеет свойство раздражать толпу»{677}.
Оказалось, что Милюков не очень приспособлен на ходу менять тактические задачи, обводить противников вокруг пальца, пользуясь тем, что тогда называли одним из приемов пропаганды, а ныне именуют пиаром[12], в том числе «черным» пиаром — ухудшением образа оппонента.
Несмотря на уход Милюкова, его партия всё же сохранила участие в правительстве, и это было предвестником отстранения его и от руководства кадетами. Правда, изоляция происходила постепенно. Он не только принимал участие в VIII съезде Партии народной свободы 9—12 мая, но и открыл его в качестве председателя ЦК, а вслед за этим был избран председателем съезда и выступил с докладом о политическом положении (содокладчиком был Винавер, и это показывало наличие глубоких расхождений между формальным руководителем партии и другими членами ЦК){678}.
В докладе Милюков выделял три главных политических течения в стране: первое — контрреволюционное, второе — выступающее за сохранение и закрепление политических и социальных завоеваний революции (огромное большинство населения во главе с кадетами), наконец, третье — выдвигающее лозунг «революция продолжается» и считающее второе течение контрреволюционным. Он предлагал линию поведения партии по отношению к Временному правительству: настаивать на соблюдении обязательств перед союзниками, на запрещении каким бы то ни было организациям вторгаться в сферу законодательства и управления, на применении мер принуждения против «преступных и анархических элементов», нарушителей права и порядка, на поддержании дисциплины и боевой мощи армии. По его мнению, кадеты должны были добиваться запрещения вмешательства Временного правительства в будущие функции Учредительного собрания (имелось в виду решение вопроса о будущем государственном устройстве России){679}.