Выдвинули его завфермой. Сначала вел себя ничего, ходил в трезвых, а со временем начал всякие комедии вытворять. На зеленой неделе так нализался да так, прости господи, набрался. Не в доме будь сказано, к поросной свинье полез и начал ее в рыльце целовать. Вытер губы, продрал глаза и на всю улицу крикнул: «Что-то, — говорит, — мне ваша рожа очень знакома!»
Пришлось ему по шапке дать и Секлете всыпать: свеклу расти, а не порть — не вари!
Бывают, есть еще вертихвосты. Как-то по весне все люди в поле работают, а я смотрю — в нашу рощу прикатила санитарная машина. Новенькая, хорошенькая. С правой стороны написано: «Неотложная скорая медицинская помощь».
«Что за оказия? — думаю. — Какая же в зеленой роще болезнь объявилась? А может, — думаю, — и в самом деле у кого-то расстройство?..»
Смотрю — не то… Подпевают: «Выпьем тут — на том свете не дадут…»
Выходят из машины завы, замы и их плотненькие дамы.
Из машины на зеленую травку выкладывают бутылки. А их, видать, распорядитель пояснения дает: «Эта, говорит, мадера спасает от холеры! А эта, с перцем, лечит сердце!..»
А люди вроде культурные…
У нас один «очень культурный» сельский руководитель уж очень людям голову крутил. Года два крутил. Хороший домик себе в селе воздвиг. Ферму собственную завел. А уж ее, ту клятую, тянул — не спрашивайте. Глотал как воду. Из похмелья не выходил. Его не раз предупреждали, а он только губами шлепает, смеется:
— Что вы! Что вы меня учите! Молодые вы да зеленые… В воскресенье выпьете, я в понедельник бежите опохмеляться. Вот мы! Две недели пьем и не опохмеляемся!
Сняли с работы, отобрали и дачу и ферму. Признали — за магарыч нахватал, награбил.
А когда снимали — плакал и жаловался сторожу Матвею:
— Голубчик мой! Снимают!..
— О боже! Да неужели? — переспрашивает Матвей.
— Вот! Вот уже и бумага пришла. Читай!
— Да где мне читать, — дед-сторож в ответ, — а только скажу: ай-ай!.. Снимают! А кого же нам присылают?
— Такую недотепу, такого дурака шлют!
А дед Матвей, вытирая пот:
— Что? Глупее вас?
— Куда мне!
— Эх! Господи, господи! — перекрестился Матвей. — Ну и не везет же нам! Снова дурня присылают…
А оно и неправда — умного, прекрасного человека нам рекомендовали. Председателем колхоза избрали. Вежливый, деликатный, по-людски себя ведет. Партийный. Хороший, душевный человек!
Если вам не надоело меня, старого, слушать, то заходите еще раз, я вам все сельские истории как на ладони выложу. Будете писать — не забудьте обрисовать, каких у нас достигли урожаев. Какие чудесные люди выросли. Какой красивой стала жизнь! Жить да поживать. Меньше стало и пьяниц, вывелись и лодыри.
— Не знаю, — говорит симпатичный дедусь, — правда ли это или нет, а только говорят, когда Юрий Гагарин летал вокруг Земли, то рассмотрел — кто и как живет. Смотрел и радовался. Меньше стало королей и царей. Во многих странах теперь вольные люди хозяйничают. Легче и мне, старому, — нет царей, нет панов. Есть еще, известно, царьки, но то уже, как моя Ганна говорит, пришей кобыле хвост.
Так заходите, будьте ласковы. Погомоним еще.
Я тепло ответил:
— Непременно зайду. Ей-богу, не обману.
ПУХОВЫЕ ПОДУШКИ
Вы, скажем, решили написать очерк. Очерк о славных тружениках-хлеборобах.
Значит, поехали вы в колхоз. Поехали пожить, поработать и пописать.
Прекрасные, хорошие люди в колхозах. Кто не ездил, пожалуйста, поезжайте. Уверяю — колхозники встретят вас тепло и приветливо.
Советую — по приезде не замыкайтесь в отдельную, пусть и расписную, хату. Не создавайте себе и отдельно-то уютного кабинетика. Идите на поле, на фермы, к свинаркам, к дояркам…
Не стыдитесь — подсобляйте… Берет доярка подойник, а вы хватайте второй… Доярка садится корову доить, а вы на землю присаживайтесь. Один мудрый человек говорил: «Чтобы глубже жизнь изучить и знать, надо самому на земле посидеть».
Будьте пытливыми, не зазнавайтесь! Обо всем на ферме расспрашивайте и переспрашивайте. Чтобы с вами не было того, что со мной случилось.
Поглаживаю телку и упорно спрашиваю:
— А сколько эта корова молока дает?
Завфермой мне с улыбкой говорит:
— Разве вы не понимаете? Она еще не дает. Она еще яловая…
Словом, радость — вы среди доярок!
Знаю — чудесные доярки очаруют вас. Очаруют и красотой и работой. Они и в работе хороши, и станом стройны, и глаза у них умные: глубоко-карие и глубоко-голубые.
Вот тут пусть вам повезет. Пусть ваш содержательный очерк отразит подлинно человечное. Настоящим украшением засияет женская духовная красота, любовь к труду.