— А я-то был уверен... — пробормотал он.
— Уверен в чем, старина?
Веллингтон заморгал и бросил быстрый взгляд в сторону Элизы, которая по-прежнему играла свою роль любимого домашнего животного. Сейчас он уже жалел о том, что объявил ее немой.
— О, мои извинения, я просто обратил внимание на...
—Да, настоящая галерея негодяев, как в полицейском архиве, — сказал Бартоломью, и в глазах его мелькнуло что-то, напоминавшее гордость. — У нашего общества славная история. — Когда они заняли свои места, он продолжил: — Я бы не волновался на вашем месте, старина. Прошлое не так уж важно для того, чтобы получить допуск сюда.
— А что же тогда важно?
— Будущее. — Он взглянул на Элизу, а затем снова повернулся к Веллингтону. — Для общества главную роль играет будущее и то, каким мы собираемся его сделать.
Перед ними поставили салат из лобстера, в бокалы налили вино. Веллингтон почувствовал легкий удар по своему бедру под столом.
«Хорошо сработано, Велли», — поймал он ее скрытую улыбку.
В зале появилась Оливия Дивейн; шагая вдоль стола, она улыбалась всем направо и налево. Но с каждым шагом улыбка ее гасла. К тому моменту, когда она подошла к их стульям, вся любезность с ее лица улетучилась.
— Муж, — сказала она, присев в небольшом реверансе. Как это сделала бы служанка перед хозяином поместья.
— Оливия, — ответил он, не отрывая глаз от своего салата. — Как идут приготовления?
— О, все будет очаровательно, как всегда, — любезно ответила она.
— А твоя племянница?
У леди Дивейн был здоровый цвет лица, но внезапно кожа ее сделалась мертвенно-бледной, как у потревоженного местного привидения. И все же, даже несмотря на эту бледность, Веллингтон находил ее удивительной женщиной. Хотя мужчины с вожделением пожирали глазами Элизу и ее пышную грудь, Оливии, — которая, возможно, и не обладала эффектной внешностью его партнерши, — тоже нельзя было отказать в привлекательности и стройности фигуры. Кожа ее была безупречной. Темные глаза напоминали глубокие колодцы, в которых легко утонуть. Веллингтон поймал себя на том, что пристально рассматривает ее, и смущенно заморгал.
Затем он огляделся по сторонам. Ни один мужчина за столом не обращал на нее внимания. Вообще. Почему?
— Констанция уже здесь. Я немного обеспокоена тем, сколько мне понадобилось...
— Так она присоединится к нам или нет?
Оливия прочистила горло.
— Она не хочет расстраивать своего дядю Барти.
От улыбки на лице лорда Дивейна у Веллингтона мороз пробежал по коже.
— Как это мило. — Бартоломью вновь вернулся к своему салату, а потом заметил: — Вы совсем не едите, Ричард.
Взгляд Веллингтона снова застыл.
— Простите, Бартоломью. Боюсь, меня отвлекает ваша жена.
Теперь уже лорд Дивейн сделал паузу и, опустив вилку, потянулся за своим вином.
— Что, прямо сейчас?
— Ну конечно, — ответил он, придавая своему голосу капризную интонацию. — Могу же я ценить красоту в окружающем мире, не так ли?
Веллингтон бросил взгляд в сторону леди Оливии, которая продолжала неподвижно сидеть на своем стуле, скрестив руки на коленях. Глаза ее были закрыты, а губы так плотно сжаты, что от напряжения на лбу даже появились морщинки. Он заметил, что один из ее свободно свисавших локонов мелко дрожит. Ноздри слегка раздувались от размеренного контролируемого дыхания.
И только сейчас он обратил внимание на воцарившуюся над столом тишину.
— Ричард, вы являетесь потенциальным кандидатом, и я не могу заподозрить вас в неумении себя вести, — сказал Бартоломью; затем, прикоснувшись губами к краю своего бокала, он продолжил: — К тому же должен признаться, что ваши комплименты в адрес моей жены мне льстят. Поэтому я не могу на вас обижаться. — Сделав еще один глоток искрящегося золотистого напитка, он поставил бокал на стол. — Просто хочу, чтобы вы поняли: я очень трепетно отношусь ко всему, что мне принадлежит.
И Веллингтон вдруг понял. Причем понял даже слишком хорошо.
— Жаль, что вы добрались до нее первым, — добавил он и, нагнувшись вперед, подмигнул Оливии.
Он знал, что она этого видеть не может, но делалось это и не для нее.
Бартоломью весь побагровел, и Веллингтон уже приготовился к вызову на дуэль на рассвете; но вызов так и не был сделан — в настоящий момент, по крайней мере, — потому что открылись двойные двери. Все собравшиеся за столом приветствовали этого человека негромкими аплодисментами. Веллингтон отметил, что приземистый джентльмен, сиявший улыбкой, очаровал в этой комнате всех, за исключением его самого и его спутницы, сидевшей рядом с ним. Мужчина сделал знак, чтобы остановить чествование, хотя было очевидно, что скромность его поддельна. Машинально пригладив указательным пальцем свои толстые усы, похожие на руль велосипеда, он направился к противоположному краю стола.