«Жду еще пять минут, — пообещал он себе, — а потом ухожу и уже больше не реагирую ни на какие глупые записки». Радовало только то, что в будний день народу здесь было не так уж много.
Агент не глядя повернул в Ниневийский двор. Обошел его один раз. Ну, вот и все. Проходя мимо почти семиметровых фигур быков с человеческими головами, он посмотрел вверх и должен был признать, что они все еще производят сильное впечатление. Но поскольку в пустынях Персии он видел эти громадные скульптуры в оригинале, ему не удалось испытать благоговейный трепет передними в полной мере.
Слева находилось изображение какого-то давно умершего ассирийского правителя. Агент немного наклонился вперед, чтобы рассмотреть детали.
— Как приятно видеть, что вы занимаетесь самообразованием, — саркастически произнес Сассекс прямо в левое ухо Брюса.
— Черт возьми! — не смог сдержаться агент.
Эхо разнесло этот возглас по всему залу, и несколько дам в ужасе обернулись. Их взволнованное щебетание умолкло только тогда, когда Брюс лучезарно улыбнулся и с извиняющимся видом поклонился. Эта заминка также дала ему время на то, чтобы вернуть обратно на свое место сердце, которое от испуга едва не выскочило через горло. Никто — и никогда — не подкрадывался к нему таким образом. Ни представители диких степных народов, ни охотники за головами из племени шуар в дебрях Амазонки, ни тем более какой-то чертов щеголь из Англии.
Тем не менее Сассексу это удалось.
Брюс вскинул голову. Что-то с этим Сассексом определенно было не так, поэтому нужно вести себя с ним поосторожнее. Он подавил свое обычное и естественное желание сделать герцогу больно и просто кивнул ему.
С холодной и натянутой улыбкой на губах Сассекс отошел вглубь Ниневийского двора. Брюсу не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Здесь в зале было много пальм и тихо беседующих под ними дам. Несмотря на то, что вокруг было довольно прохладно, Брюс чувствовал, как по затылку у него струится пот.
В конце концов он не выдержал.
— Послушайте, ваша светлость... мне необходимо еще время.
Сассекс резко развернулся на каблуках.
— Для чего именно? Я предоставил вам предостаточно времени, чтобы проявить себя, Кэмпбелл. И вместо этого сегодня утром я нахожу у себя на столе доклад о том, что министерство раскрыло какой-то заговор с целью свержения империи.
Брюс крепко сжал зубы, чтобы вновь не оскорбить чувства окружающих дам. Сассекс сейчас стоял передним почти нос к носу, как будто готовился вступить в драку. Весьма неожиданно для особы такого знатного происхождения. Каждый мускул в теле мужчины напрягся, и казалось, что этот франт готов сбить Брюса с ног или, по крайней мере, попытаться это сделать. Сам же австралиец под тяжелым взглядом Сассекса ощущал скорее позывы к отступлению, чем к рукопашной. Пальцы с наманикюренными ногтями были сжаты в кулаки, массивное толстое кольцо на одной руке грозило превратить привлекательное лицо Брюса в кровавое месиво. Он, может быть, и аристократ, но в нем явно чувствовалась скрытая угроза, готовая вырваться наружу.
Прошло несколько секунд, и Сассекс, похоже, сумел взять себя в руки.
— Признаюсь, Кэмпбелл, я пересмотрел свое предложение в отношении вас, — наконец сказал он. — Возможно, министерство в своей приверженности ее величеству выиграло небольшую передышку.
Одного взгляда на эти холодные как лед голубые глаза было достаточно, чтобы понять: Сассекс не собирается сдаваться. Он не остановится, — даже в свете последних событий, — пока министерство окончательно не рухнет. Брюс и не пытался угадать, чем мог старый толстяк заработать себе такого врага: может быть, Саунд в прошлом или настоящем путался с его женой или еще что-нибудь в таком роде.
— Поскольку Саунд вновь попадает в милость к королеве, мне придется рассмотреть альтернативные варианты. Варианты, в которых вы остаетесь частью проблемы.
Сассекс облизнул губы.
— А что же будет с вашими детками, мой дорогой колониал?
Брюс снова почувствовал крокодильи зубы, впившиеся в его ногу, и поэтому сказал первое, что пришло в голову:
— Саунд что-то замышляет. Что-то такое, что держит в секрете от всех.
Глаза тайного советника прищурились, и в уголках рта появилась тревожная улыбка.