Ирина, так и не дождавшись его, вышла замуж за Семена Пугачева. Едва ли тогда Захар жалел об этом. А сейчас ему казалось, что никто не любил его больше, чем эта стройная, худенькая девушка с большой темно-русой косой, уложенной на голове наподобие чалмы. Именно такой она запомнилась…
Завизжали тормоза, и поезд, гулко лязгнув напоследок буферами, остановился. Ледорубов шагнул на перрон с таким ощущением, что его непременно должна встречать Ирина. Он даже удивился своей наивности, тому, что способен еще по-ребячески простодушно мечтать. В лицо ему, как бы остужая разгоряченные мысли, дохнуло влагой. Все небо забрано тучами, похожими на серую изоляционную вату, из которой не переставая сочился мелкий дождь.
Перекидывая с руки на руку тяжелый, объемистый чемодан, Ледорубов неторопливо зашагал в бригаду траления, с интересом посматривая по сторонам. Неширокая, вымощенная булыжником улочка, извиваясь меж старых, потемневших от времени каменных домов, брала сначала в гору, а потом увиливала под уклон, выводя к невысокому забору, ограждавшему территорию береговой базы его родной бригады. Пахло терпким сланцевым дымком топившихся кое-где печей и мягкой, кисловатой плесенью отсыревших стен. Листопад только начинался. Коренастые, шершавые липы с вылощенными от влаги желтовато-бурыми кронами выглядели отяжелевшими и сгорбившимися, напоминая усталых, много повидавших на своем веку старух. И Захар опять поймал себя на мальчишеском желании поздороваться с этими старыми знакомыми за руку… К нему возвращались давно забытая лейтенантская бесшабашность и хорошее настроение.
На контрольно-пропускном пункте щеголеватый, с курчавыми бакенбардами и горбатым кавказским носом старшина второй статьи придирчиво изучал ледорубовские документы. «Да брось ты мудрить, моряк, — хотелось сказать ему запросто. — Я же домой вернулся! Или не чувствуешь?..»
Но вот старшина приложил руку к бескозырке и предупредительно распахнул дверь, за которой начиналась березовая аллея. Сказал с акцентом:
— Пра-ашу вас, та-аварищ ка-апытан-лейтенант.
Ледорубов благодарно улыбнулся старшине и пошел к зданию штаба, соображая, где бы ему оставить свой увесистый чемодан, чтобы не таскаться с ним по всей территории. Вспомнил, что на первом этаже прежде размещалась комната дежурного офицера.
Навстречу Захару из-за стола поднялся молоденький, сухощавый лейтенант с бело-голубой повязкой на рукаве.
— Кому и как прикажете о вас доложить? — спросил он серьезно и строго, стараясь скрыть свою застенчивость.
«Зеленый, видно, только из училища», — определил Захар, и губы его невольно дрогнули. Он вспомнил себя таким же неловким и «новеньким», недавно вышедшим из ателье спецпошива…
Пришлось снова лезть в карман за документами.
Пока лейтенант созванивался с начальством, Ледорубов снял намокший плащ, причесался перед зеркалом, критически оглядывая свою начавшую лысеть голову. Мимо него то и дело проходили офицеры, мичманы, матросы. Мелькали лица — озабоченные и бесстрастные, открытые и непроницаемые, привлекательные и постные. И не было среди них ни одного, которое мог бы Захар вспомнить…
«Не может быть, чтобы здесь не было тех, с кем я прежде служил, — размышлял Захар. — Или все переменились, или сам я настолько стал другим, что никто не узнает?..»
И отчего-то нестерпимо захотелось встретить старых друзей, хотя бы с одним из них от души поговорить, выкурить сигарету… Только б не представляться проходившим мимо него людям, таким чужим и безразличным…
«Стареешь, Захар, — тоскливо подумалось, — все течет, все изменяется, а ты надеешься вернуть прошлое…»
— Капитан первого ранга Буторин ждет вас, — прервал размышления Захара лейтенант.
Ледорубов, как когда-то в прошлом, легко взбежал по лестнице на второй этаж и пошел по коридору, читая на дверях таблички. На них четко была обозначена вся служебная иерархия бригады.
Прежде комбригом был капитан второго ранга Сливин, человек безупречно справедливый, прямой, обладавший широкой эрудицией и большой флотской культурой. Многие лейтенанты в то время считали его своим кумиром.
«Теперь поглядим, каков этот капраз Буторин», — невольно промелькнуло в голове, когда Захар открывал дверь комбриговского кабинета.
За столом возвышался крупный, черноволосый человек о решительным выражением лица. Около него в почтительном полупоклоне стоял высокий, тощий мичман и одну за другой подавал на подпись какие-то бумаги, которые выдергивал из красной папки.