Глава 19
«Хочу полизать у Келли ее лохматку», — читает Минотавр, усевшись на стульчак в служебном туалете. Слова написаны красным фломастером сверху вниз над самым плинтусом и сразу же бросаются в глаза. Немногим больше кладовки, расположенный между кухней и главной буфетной, настолько узкий, что Минотавр едва помещается в нем со своими рогами, служебный туалет предназначен для всех, кто работает в ресторане Граба, но используется в основном мойщиками посуды и кухонными работниками. Если на вечер не заказан зал, шеф делает вид, будто бы не замечает, как официанты и официантки поднимаются по задней лестнице в туалетные комнаты, предназначенные для посетителей банкетного зала, расположенного наверху. Кто может осудить их за это? Даже самым непривередливым работникам заведения Граба неприятно пользоваться тесной и зловонной служебной уборной.
Смочив слюной угол полотенца, Минотавр безуспешно пытается стереть непристойную надпись. Чернила даже не размазываются. У работников кухни и буфетной десятки красных фломастеров. Эрнандо метит ими продукты в холодильной камере. Сеси надписывает контейнеры с нарезанными овощами и сырами для салат-бара. Официанты и официантки пользуются фломастерами для собственных нужд.
Чернила во фломастерах несмываемые, поэтому надпись сохранится надолго. Это обстоятельство злит Минотавра, что неестественно для него, поскольку он не так уж строг к так называемым неприличиям — к проявлениям сексуального желания, агрессивности, юношеской чувственности и т. д. И тем не менее надпись злит его, а злость спирает кишки.
— Ууу, — ворчит он, встает со стульчака и завязывает тесемки фартука.
Проволочная щетка, которую он ищет, упала за гриль, и когда Минотавр возвращается в санузел, туда входит Мейнард — угрюмый прыщавый юноша с птичьим профилем и незажженной сигаретой в сложенных куриной гузкой губах. Парня взяли на работу только вчера для того, чтобы он занимался салат-баром, когда Сеси придется перейти на горячую линию.
— Выйди! — говорит Минотавр и отталкивает его.
Мейнард, разумеется, уступает.
Минотавр закрывает за ним дверь и опускается на колени. Несколько движений проволочной щетиной, и неприличная надпись исчезает вместе с шестью дюймами краски. В результате злость его стихает. Он даже счастлив.
Выходя из туалета со щеткой, которую он держит как дубинку, Минотавр встречает Дэвида. С той ночи он его больше не видел. Рыхлое лицо метрдотеля вспыхивает, он не может сдержать смущения и чувствует себя неловко.
— Привет, М, — слишком громко произносит Дэвид. Шариковая ручка, которую он держит в руках, оставляет на стене синий след.
— Угу, — отвечает Минотавр, чувствуя за собой вину, скорее всего из-за того, что его застали со щеткой в руках, да еще в состоянии гнева, а не по какой-то иной причине. Из-за темной шкуры на его лице постороннему это не заметно.
Дэвид отступает назад по узкому коридору, чтобы пропустить Минотавра с его рогами. Двигаясь назад, он не заметил корзины, набитой грязными спецовками и полотенцами, зацепился ногой за ворот фартука, торчавшего из сломанных прутьев, и шмякнулся на пол. Минотавр сует карщетку в карман и протягивает Дэвиду руку. Тот, избегая его взгляда, нерешительно протягивает свою.
Как только их ладони соприкасаются, Минотавру становится ясно, что ни он, ни Дэвид и не заикнутся о том, что ночевали вместе у него в квартире. Способность людей избегать упоминания, отрекаться от каких-то событий, вызывающих у них стыд или страх, облекать их в некую форму, делающую их как бы несуществующими, даже спустя тысячи лет ставит Минотавра в тупик. Сколько раз он убеждался, что люди способны совершать самые интимные или самые кошмарные поступки и на следующий день напрочь отрицать это. Он знает, что Дэвид никогда не признается в том, что произошло. Как знает и то, что это вовсе не значит, что когда-нибудь в будущем они не проведут вдвоем еще одну ночь. Такова уж человеческая натура. Но до тех пор, пока отношения между ними не определились, все, что сказано и сделано, все, что не сказано и не сделано, повлияет на то, как сложатся их отношения. У людей двери открываются и закрываются согласно ими самими разработанному ритму и порядку. В конечном счете Минотавр позволит Дэвиду самому решать, что должно произойти.
— Спасибо, — говорит Дэвид, отряхивая штаны. Он пытается объяснить, что произошло. — А я-то ломал голову, куда подевался этот фартук.
Минотавр выдавливает из себя улыбку, но ничего не говорит. Дэвид ничего не знает о мотоциклисте, которого видел утром. Минотавр не уверен, что это имеет значение; он надеется, что это так.