Вышла из центра, подожгла сигарету, и, с удовольствием, нет, даже с каким-то остервенением, вдыхая горький никотин, неспешно отошла от главного входа на несколько шагов в сторону, чтобы не мешать выходящим из центра людям.
POV Лена.
~ Нет, я так не могу. Вроде бы и не распускает руки, и вроде как распускает! А упрекнуть-то вроде и не в чем – он ведь меня «учит»! Так и чешутся руки ему по морде заехать! Интересно, ему весело от того, что он вот так вот надо мной издевается, на ухо мне что-то шепчет, прижимается? Интересные у него развлечения – то он мне лекции читает, то дуррой выставляет перед всей съёмочной группой, то лапами своими прикасается. Такое ощущение, что ему не хватает личной жизни – и из-за этого он лезет в чужую. Иначе зачем ему необходимо заставлять меня выходить из себя, пытаться выбить меня из колеи? Если честно, я уже порядком от этого устала. Надо завязывать с этими постоянными нашими «пересечениями», ни к чему хорошему это не приведёт. Либо я ему в морду всё-таки дам, либо он…а что он мне может сделать? Ха, да у меня преимущество! Всё-таки хорошо быть девушкой. Значит, возьму и скажу ему, чтобы больше ко мне не приближался. Не знаю почему, но меня мутить начинает, когда он близко. Причём мутить как-то странно – не в желудке, а где-то в районе пупка. А может, это просто проблемы с пищеварением?
Чёрт, сигарета погасла. Да, определённо, сегодня не мой день… Вот как, как, скажите на милость, может погаснуть сигарета, которую я исправно курю в полное отсутствие ветра? Если бы сейчас здесь была Женька, она точно бы сказала, что это – знак. Она любит всякую подобную фигню – типа знаки, судьба и суеверия. Никогда не проедет на скейте там, где ей перешла дорогу чёрная кошка. Ну, не глупая ли? Хотя, это даже мило. ~
Она подожгла новую сигарету и снова сделала затяжку – горьковатое тепло заскользило под кожей, как будто обволакивая тело от лишних стрессов, неприятностей и дурных мыслей, как бы облекая в невесомую оболочку.
- Ты разве не чувствуешь? – услышала она спокойный, но с лёгкой ноткой иронии голос справа от себя.
Вздрогнула от неожиданности, повернулась, сверкнула в полутьме серебристой сталью глаз, и недоуменно, но как-то осторожно спросила:
- Чего?
Абдулов помедлил секунду, блестящими от тусклого света фонарей глазами всматриваясь в её лицо сквозь пелену только что выпущенного ею же дыма, и, без улыбки, без какой-либо эмоции в голосе или взгляде, ответил:
- Они пахнут совсем не так. Они – липовые.
Третьякова, которой понадобилась целая секунда, чтобы понять, о чём ей говорит Абдулов, с раздражением в голосе отозвалась, отгоняя от пупка противное мутное чувство, как будто тот бутерброд, который она съела дома, никак не мог понять, куда ему необходимо направиться – вниз или вверх:
- Я, кажется, сказала, что курить пойду одна.
Виталий удивлённо приподнял брови, однако, не улыбнувшись, и, всё тем же спокойным и бесстрастным голосом ответил:
- А ты и пошла одна. А я вышел позже. И я, как видишь, не курю. Так что кури себе одна на здоровье. Только вот куришь ты – полную фигню. Сколько тебе повторять, Лена, что скупой – платит дважды. Поскупившись сегодня на пачку нормального «Ричмонда», завтра ты можешь почувствовать, что в горле появляется противное жжение, а в носу – стойкий, ничем не перебиваемый запах. – Он отвернулся, став в профиль, и посмотрел на огни далёкой трассы. – Не злись на меня, Лен. И не начинай сейчас спорить или язвить. Я ведь этого всё говорю не потому, что хочу указать тебе на твою неграмотность в этом деле, а потому, что не хочу, чтобы тебе было плохо.
Третьякова бросила быстрый взгляд на его лицо, пользуясь тем, что он её не смотрит на неё в упор – какие-то странные, равнодушные и спокойные, неподвижные черты лица, осмотрела полностью - засунутые в карманы брюк руки, напряжённая поза, ровно стоящие ноги, безукоризненная осанка. Что-то в нём изменилось, всё-таки изменилось – стоящий перед ней человек был уже не тем Виталиком, который поучал только от нечего делать, который постоянно пытался навязать свой авторитет и переделать всех вокруг себя по своему образу и подобию. Или он – всё тот же? Вроде бы, он остался прежним. Только его постоянные перепады настроения и непонятные колебания эмоций, то он – наглый, расчётливый и эгоистичный, то – равнодушный, уставший, апатичный. То нервный и импульсивный – то спокойный, уверенный и вполне дружелюбный. Какой он сейчас? Наверное, что-то между вторым и чётвертым вариантами. Лена снова затянулась. Посмотрела на сигарету, потом на стоящего рядом Абдулова, который, видимо, всё ещё обдумывал, стоило ли произносить последние три предложения, судя по тому, как он с прищуром вглядывался в даль ночных огней, играя желваками. Выбросила сигарету на землю, несмотря на то, что неподалёку находилась урна, стоило только сделать три-четыре шага в сторону - и можно было не загрязнять окружающую среду. Но отходить не хотелось, глупо, но ей показалось, что своим любым заметным движением она может помешать ему думать, отвлечёт, собьёт с мысли. Отругав мысленно себя за проявленную на мгновение слабохарактерность, она всё-таки произнесла:
- Ты говорил, что тебе доставили блок твоего «настоящего» «Ричмонда», может быть, дашь тогда, сравнить и разницу почувствовать? – Абдулов отвлёкся от созерцания чего-то там вдалеке, и направил на неё удивлённый взгляд. – Я не язвлю и не иронизирую. Я действительно хочу почувствовать разницу. – Она посмотрела на него удивительно спокойным и сосредоточенным взглядом, и Виталию даже показалось, что она выпила успокоительное, пока он не видел – в её глазах исчезли те стальные злобные искорки, а на вид она уже не выглядела такой нервной.
- У меня в машине лежит весь блок. Пойдём, я тебе пачку дам. Вот увидишь – привыкнешь и уже не захочешь курить ничего другого. Гарантирую, - улыбнулся одним взглядом.
«Нет, всё-таки четвёртый вариант», - не без удивления подумала Третьякова и последовала за мужчиной в сторону автомобильной парковки.
Они подошли к его автомобилю, Абдулов открыл водительскую дверь, потянулся за коробкой, стоявшей на пассажирском сидении, поставил её на водительские кресло, и достал оттуда красивую упаковку, на вид ничем не отличавшуюся от упаковки третьяковского «Ричмонда». Лена опустила взгляд на фирменную коробку, покоившуюся на водительском сидении и снова перевела взгляд на протянутую ей пачку. Потом, как будто обжёгшись взглядом о серебристый портсигар, снова с крохотной толикой паники метнула взгляд на коробку. В голове послушно сцеплялись в крепкую цепь отдельные звенья случайных (а случайных ли?) фактов и атаковали Ленин мозг всё новыми и новыми догадками. Вытерев ладонь о ткань штанов, она взяла из рук Виталия протянутую пачку и, наблюдая за тем, как он закрывает дверь авто, а после – оборачивается, как бы в попытке удостовериться, что она всё ещё держит в руках пачку, а не выбрасывает её в первую попавшуюся урну, Лена в оцепенении пыталась убедить себя, что три совпадения – это ещё не закономерность. Но мозг упорно доказывал обратное.
Абдулов, вечно грузивший её своим «Ричмондом» и доброжелатель «коготь» со своим ненавязчивым советом… «коготь», жалующийся на то, что курит Парламент потому, что ему никак не доставляют Ричмонд и Абдулов, который, как подросток, прячет за спиной «палевную сигарету», а сейчас говорит, что ему только что доставили его любимые «элитные»… Абдулов, оказавшийся сегодня в «Меге» «совершенно случайно»… ещё этот «скупой», который «платит дважды»…и, наконец, блок «Ричмонд Импайэ Эдишн» в коробке магазина «Мир табака»! Нервно сглотнув, Третьякова невольно попятилась. Абдулов, заметив это странное движение, озабоченно сдвинул брови:
- Что-то не так?
- Нет, всё нормально. Спасибо за сигареты. Я деньги верну, у меня в сумке, в зале. – Поспешила придать лицу беспечное выражение Лена, и, кажется, ей удалось убедить Абдулов в своей беззаботности.
- Гусары с женщин денег не берут. – Ухмыльнулся-таки Абдулов, но снова улыбнулся взглядом: - Забудь, Третьякова. Это подарок твоим альвеолам от меня. Доигрывать пойдём или как? – Спросил он, складывая руки на груди и в упор смотря на Лену, стараясь по её мимике предугадать её ответ.
Но та лишь пожала плечами, ответила с равнодушным выражением лица:
- А у нас есть выбор? – и, повернувшись, направилась к входу в торговый центр, чувствуя спиной внимательный, насквозь пронизывающий душу синий взгляд.