- Огня нет. – Прищурившись, уголком губ улыбнулся Виталий, отводя от лица сигарету и, после единственной затяжки кладя её в пепельницу как отслужившую свой срок.
Третьякова снова хмыкнула – но уже про себя, незаметно для него. Такого ответа она совсем не ожидала – Абдулову нужен огонь? Интересно было бы посмотреть на него, когда он получает то, чего хочет – какой он в этот момент? Интересно было бы…интересно было бы увидеть настоящего Абдулова. Во всей красе, как говорится. Или же, наоборот, без прикрас… Так или иначе, этого она узнать не может, пока он находится в этом своём вечном поиске.
Подали ужин. Лена, понимая, что находится в ресторане, старалась не набрасываться на еду, как голодный зверь, но получалось у неё это или нет – она судить не могла, так как была слишком занята поглощением нереально вкусного «Цезаря» с курятиной.
Абдулов с улыбкой посматривал на занятую трапезой Лену, не спеша поднося ко рту одну за другой вилки с вкусным салатом. Он прекрасно понимал, что отвлекать её разговорами – бессердечно, особенно учитывая то, что менее чем через час у неё репетиция, и то, что она весь день продержалась на голодном пайке.
Тем не менее, перекинувшись в процессе парой-тройкой фраз, они покончили с ужином, и Виталий, наконец, заметил, что Лена чувствует себя явно гораздо более расслабленно, нежели пару десятков минут назад.
- Даа, дома я вряд ли бы так обалденно поужинала, - усмехнулась довольная Третьякова, прислонившись спиной к спинке стула. – Спасибо тебе, ты появился очень вовремя. – Ему показалось, или на её лице действительно мелькнула тень благодарности?
- Не за что, - усмехнулся он в ответ, и, вспомнив фразочку обожравшегося волка из любимого мультфильма «Жил-был пёс», старательно прохрипел, пародируя его голос: - «Ну, ты это, заходи, если что», - и сам откинулся на спинку стула.
Лена засмеялась, прикрыла глаза и сложила ладони на краю стола. По-видимому, вспомнив о чём-то очень важном, она резко распахнула глаза и уставилась обалдевшим взглядом на циферблат наручных часов.
- Чёрт, половина седьмого! Мне ещё до базы ехать и ехать, Серёжа меня прибьёт – на первую же предгастрольную репетицию опаздываю.
- Не волнуйся. Доставлю в лучшем виде. – Абдулов, кажется, только этого и ждал. Он мгновенно попросил счёт, быстро расплатился, и они с Третьяковой поспешно покинули ресторан.
Однако Лена, несмотря на то, что торопилась, о данном себе обещании по поводу шлема не забыла. И поэтому, когда Абдулов протянул ей шлем, она лишь махнула головой из стороны в сторону и ответила с усмешкой:
- Нет, на этот раз я без страховки.
- Хм. Ну, тогда я – тоже. – Точно так же усмехнувшись, повесил на сидение сбоку свой шлем Абдулов, и, усевшись в седло, добавил: - Присаживайся. Только совсем без страховки нельзя, - продолжил он, когда она уселась позади него, насмешливо улыбаясь, - Тебе всё равно придётся меня обнять. – Он завёл мотор.
- Ну, если без этого никак, - показала в улыбке белоснежные зубы злостная курильщица и прижалась потяжелевшим от приятного тепла в желудке телом к спине водителя, обхватила руками его талию и, на долю секунды коснувшись подбородком его плеча, практически в ухо, стараясь говорить громче, чем ревел мотор, сказала: - Погнали.
И снова скоростная трасса – на этот раз уже практически ночная. Почти совсем стемнело, зажглись первые огни автострады. Стало ещё прохладнее – и Лена в какой-то момент даже пожалела, что не надела шлем – глаза резало ветром, а укладка была беспощадно растерзана резкими потоками воздуха, струящимися между волос.
Честно сказать, Третьякова жалела, что вечер в ресторане казался каким-то неполноценным – от всей этой суеты, которая сквозила в её словах, в её движениях – вся жизнь её, по сути, - суета. Но такая приятная суета… Наверное, можно было быть чуть более поаристократичней, чуть более сдержанней в желаниях – этот её голод, жажда никотина, её любопытство – всё это почему-то в этот вечер казалось Лене чем-то ненормальным, чем-то лишним, непривычным. Не в этой обстановке. Не с этим человеком. С этим человеком должно было быть как-то по-другому. Глупое ощущение, конечно, но оно не давало ей покоя всё то время, пока они мчались по ночной автостраде.
Виталий до боли в суставах сжимал руль байка, сосредоточенно вглядываясь в тускло освещенную первыми огнями трассу, ощущая на своём животе тёплые ладони такой опьяняющей разум девушки, и понимая, что, устроив этот вечер, он только усугубил собственную болезнь. Перед глазами до сих пор стояли её удивлённое лицо, её глаза, в которых читалось не то недоумение, не то сомнение. Полное спокойствие, царившее внутри него во время ужина сменилось почему-то болезненным покалыванием в районе солнечного сплетения и чувством горечи где-то в глотке.