Ставя кувшин на место, женщина искоса взглянула на магрута. Тот жрал, жадно запихивая в рот целые пригоршни сухарей и глотая их почти не жуя. Ему не было до нее никакого дела.
Она усмехнулась: «Тоже мне мужик!» Испугавшись этой мысли, потянулась к ножу — пусть только попробует.
Пусть.
Комната качнулась. Вправо. Влево. «Землетрясение?» «Дурочка, это же харута». И — оперлась рукой на стол, смахнула с лица седеющую прядь. «Жрет. Этому и мешка будет мало, — мысли ее перескакивали с одной на другую. — Такой вот и задрал моего… — и еще: — ир, другой, третий, и кому я буду нужна?»
Женщина прикусила губу да так, что на ней выступило пятнышко крови. Медленно опустилась на скрипучий табурет. Взглянула. «Со спины-то совсем человек. Только в плечах пошире. И руки. Вон какие мускулистые. Хороший был бы воин. Да». Тело забила мелкая дрожь. «Что ты, что ты?» — успокаивала сама себя. Но уже катилась от пяток до самых мочек ушей горячая волна. Страх исчез. Она напряглась, борясь с собой, все еще не веря, не желая верить…
— Эй, — слетело с губ помимо воли.
Магрут перестал есть, обернулся к ней. Волосатая грудь его сплошь усеивала крошка от сухарей. Плоское лицо застыло в гримасе недоумения. А слегка раскосые глаза смотрели так, будто он все понимал.
И тут неведомая сила подхватила ее. Она встала, шагнула к нему. И непослушные губы прошептали. Жалобно и робко:
— Я… красивая, да?
— Тай!
Заметили!
Зря, выходит, полз, обдирая колени и глотая нестерпимо горячую пыль, которая скрипела на зубах, слезила раскосые глаза, расползалась по лицу бурыми пятнами.
— Ты никак покраснел, Тай!
— Сын магрута…
— …и харуты! — подхватили на разные голоса.
— Самое подходящее для тебя местечко, Тай!
«Сколько их?» Тело раздирал невыносимый зуд.
— Погоди, вот только растегну штаны, Тай.
«Много». Он скрипнул зубами: «Убью!»
Он не видел их — жалкие унритеныши прятались где-то там, за стенами полуразвалившейся хижины (все-таки выследили; последнее убежище в Унре, где он мог остаться наедине со своими мыслями, единственное, где в него не тыкали пальцами и не гоняли, как жалкого хиссуна, с гиканьем и улюлюканьем, воображая себе не то Рольфом и Аликсантром, не то самим Диимом Уалантайном). Ну уж это место он им не отдаст. Без боя. Как бы не так. Изворотливый мозг тут же подсказал решение: «Затаись. Пускай войдут в дом».
Бесшумно шмыгнув за груду сгнившего унритского тряпья, Тай внимательно осмотрел стены убежища. Гнилые сети, развешанные под потолком, отбрасывали причудливые тени. Кое-где на сплошь покрытом бурым песком досках отчетливо виднелись следы огромных хрисс. Тай поежился — невесть какие твари посещают его убежище по ночам. Остро пахло Срединным морем и тухлой рыбой. Мальчик с сожалением посмотрел на обглоданную тушку песчаной саркулы. «Не надо было оставлять ее здесь. Не удивительно, что сюда пожаловали хриссы». Он провел рукой по влажному лбу. Сквозь щели в полусгнивших бревнах били оранжевые лучи Таира. К одной из таких щелей и приникли его… Враги? Нет, он не решился бы назвать их врагами. Хотя сегодня, как никогда, ненависть обжигала маленькое сердце. «Убью», — упрямо повторил он.
— Что-то он притих, — сказали снаружи.
— А, может, ушел? — предположил кто-то, но его тут же оборвали:
— Куда?
— Эй, скажи что-нибудь!
Одна из оранжевых нитей внезапно оборвалась, и Тай понял, где именно находятся те, кого он сейчас так ненавидел.
— Волосатый, эй!
Тай протянул руку, достал из груды тряпья остро заточенный крюк («Славная находка. Хотел бы я увидеть их лица».) Скользнул к полуприкрытой двери. Сейчас он не был похож на человека. Сгорбленный, на полусогнутых, чтобы лучше пружинили ноги, и хруст трухлявого настила не выдал его, Тай напоминал зверя. Он и в самом деле чувствовал себя зверем — огромный металлический коготь будто прилип к руке. В голове приятно зашумело. «Наконец-то. Сегодня. Я…» Внезапно он понял, что боится, как бы добыча не ушла от него.
Добыча.
— Магрут вонючий, — сказали где-то совсем рядом.
«Войди. Ну же. Войди», — почти умолял Тай.
— Здесь и впрямь воняет. Как от магри, — сказал сын одного из стражей Рик.