Ми-24 так и не нашли это плато. Рядом с нами в Кундузе стояла пехотная дивизия. Мы им сообщили, они выслали бронегруппу с разведчиками. Они и довершили разгром отряда моджахедов. От уцелевших пленных «духов» была получена очень интересная информация, которую потом командование дивизии передало нам. Оказывается, у моджахедов разведка работала великолепно, и они знали, что у вертолетчиков произошла «смена поколений» и что «знамя приняли» молодые и неопытные. Эта самоуверенность их и подвела. Банда беспрепятственно спустилась с гор в кишлак, отгуляла на свадьбе и на обратном пути была нами перехвачена. Командование дивизии горячо поблагодарило нас, ибо они очень долго охотились за этим отрядом.
После того как мы вернулись на базу, командир тоже поблагодарил за отличную работу, а зам по летной подготовке «отодрал» меня и мой экипаж вкупе с экипажем Кузнецова перед всем полком за нарушение летной инструкции, т.к. во время второй атаки угол пикирования у меня был 45 градусов. Самое интересное: зам «дерет» меня и одновременно во всех подробностях расспрашивает, как я пикировал. Мы были первыми экипажами Кундузкого полка, кто после замены в конце 1983 года вступил в афганскую войну. Вот так и учились. После этого боя меня взяли на заметку, как «нарушителя и хулигана». Состав нашей пары: ведущий пары – к-н А.К. Моисеев, летчик-штурман л-т А. Кондратьев, борттехник – пр-к В. Комаровский. Ведомый – к-н Кузнецов, летчик- штурман С. Смирнов.
Первую пробоину я получил под кишлаком Айбак, западнее Кундуза – в тот район мы проводили высадку десанта «демократов» 1*, это было 22 февраля 1984 года. Спланирована операция была бездарно. Мы их утром высадили и улетели. Они целый день пролежали, ни в какую атаку не ходили, выпили всю воду и съели всю тушенку. Против своих они не воевали. Огневое противодействие во время высадки было страшным. Были и грубейшие ошибки со стороны нашего командования. Вертолеты огневой поддержки Ми-24, которые должны были бы идти впереди нас и гасить огневые точки «духов», – плелись позади. В один из Ми-24 попала очередь из ДШК, и тяжело ранило оператора. Командир экипажа попросил разрешение выйти из боя, но ему отказали. И это все слышат. К счастью, оператор выжил. Ведь можно было сделать с умом – район высадки обработать «Градами» и штурмовиками, а потом только посылать нас. Операция оказалось малоэффективной и самое главное – бесполезной. «Демократы» ни на шаг не продвинулись, отлежались и вечером мы их эвакуировали. Перед самой посадкой почувствовал удары страшной силы – в нас попали, а куда – пока не знаем. Потом на аэродроме выяснилось: очередь из ДШК пробила левый борт вертолета, прошла за моим креслом, перебила тягу управления левого двигателя, разбила блоки СРО. Судьба спасла борттехника: перед самым попаданием он находился между креслами, я ему крикнул, чтобы работал из пулемета. Только он сел за пулемет – очередь прошила борт, задержись он на секунду – пули попали бы в него.
1*Так называемые правительственные войска, укомплектованные афганцами.
Аркадий Моисеев. Кундуз, 1983 г.
Мы их заменили. Кундуз. 1983 г.
ДШК – оружие сильное и мощное. За время, проведенное в Афганистане, мне много и часто приходилось встречаться с этим пулеметом – видел его в ящиках, в смазке – из разгромленных караванов, все китайского производства, гонялся за «Симургами», на которых стоял этот пулемет, а уж сколько попадал под его обстрел – не сосчитать. Бьет он очень красиво – белое с прерыванием пламя, от этого он и получил название «Сварка». И еще одна немаловажная особенность: в Афгане мы летали с открытыми блистерами, чтобы сквозь шум двигателей слышать работу ДШК. Зарабатывали, конечно, при этом жесточайший радикулит. Этот пулемет требовал к себе уважения.
Попали в нас перед самой посадкой, на гашении скорости, перед зависанием. Скорости никакой, значит, и маневра нет, а обстрел страшный – правый кричит: «Огонь справа…», бортач орет: «Огонь спереди…», сам вижу, что бьют по нам спереди-справа. Ощущение жуткое – будто весь огонь «духов» сосредоточен только на твоем вертолете. Такое чувство бывает, когда попадаешь под перекрестный обстрел. И в этой огненной круговерти надо еще высадить десант. Первая наша группа десант высадила и ушла, теперь наша очередь. До земли 15 метров, засекаю «духовскую» амбразуру, из которой видны вспышки выстрелов, хорошо, что она по курсу посадки, не надо доворачивать, и накрываю ее из блока НУРСов. В общем, нагляделись, натерпелись и наслушались… Идем в район высадки и вдруг в наушниках слышим: «Толя, где мы находимся?». Комэск не знает, где находится (I) и спрашивает своего штурмана. Он перепутал кнопку СПУ с радио, и его голос слышит вся эскадрилья. Начинаешь думать – а кто же нами командует?! И что так воевать нельзя.
Прилетели в Кундуз. Сели. Айбакская операция закончилась.
Первого комэска мы потеряли через месяц после прибытия в Кундуз. Подполковник Шеффер с экипажем погиб в октябре 1983 года при облете нового Ми-8МТ на ночных полетах в Файзабаде. Город находится как бы на дне колодца, окруженного стенами гор, и условия полетов там требуют особенного внимания. Первый разворот они выполнили, а со вторым затянули, а горы там очень близко, а затянули потому, что руководитель полетов приказал им выключить БАНО. Они начали искать тумблер, машина новая, скорей всего, арматуру не полностью освоили и прозевали разворот. При попытке вывода столкнулись с горой.
Операция в Панджшерском ущелье. Снимок со стороны кишлака Анова