Когда хлынул дождь, торговцы храбрились, перешучивались, пытались устроить нечто вроде карнавала, но непогода сказывалась на прибылях. Некоторым деваться некуда. Дождь или солнце, но итальянские и фламандские закупщики не могли уехать без мягкой английской шерсти, потребной для безостановочной работы тысяч ткацких станков во Флоренции и Брюгге. А вот обычные покупатели сидели по домам: супруга рыцаря решала обойтись без муската и корицы; зажиточный крестьянин был согласен проносить старый плащ еще одну зиму; законник рассуждал, что его любовнице не так уж и нужен золотой браслет.
Мерфин не собирался ничего покупать. У него не было денег. Будучи подмастерьем, он жил у своего мастера, Элфрика Строителя, столовался с хозяевами, спал на кухонном полу и носил поношенную одежду главы дома, но жалованья не получал. Долгими зимними вечерами он вырезал и потом продавал за несколько пенни хитроумные игрушки – шкатулки для драгоценностей с потайными отделениями, петушков, которые высовывали язык, когда их дергали за хвост, – но летом свободного времени не оставалось: ремесленники работали до темноты.
Впрочем, пора ученичества скоро заканчивалась. Меньше чем через полгода, в первый день декабря, он станет полноправным членом Кингсбриджской гильдии плотников – в двадцать один-то год! Он изнывал от нетерпения в ожидании этого события.
Высокие западные двери собора открылись для тысячи горожан и приезжих, желавших присутствовать на службе. Мерфин зашел в храм, отряхивая с одежды дождевые капли. Каменный пол стал скользким от воды и грязи. В погожий день внутреннее убранство собора освещали яркие лучи солнца, но сейчас внутри царил полумрак, витражи словно потускнели, а паства рядилась в темные и мокрые одежды.
Куда девается дождевая вода? Ведь вокруг собора нет канав для ее стока. Вода – тысячи и тысячи галлонов[12] воды – просто уходила в землю. Может, впитывается в грунт, все глубже и глубже, пока не заливает наконец преисподнюю? Вряд ли. Собор построен на склоне. Вода уходит под землю, в холм, движется с севера на юг. Фундаменты больших каменных зданий задумывались так, чтобы пропускать воду сквозь себя, поскольку скопление воды таило опасность. Значит, вся эта влага в конечном счете попадает в реку на южной оконечности аббатских земель.
Мерфину даже показалось, что он чувствует подошвами башмаков, как под землей с глухим гулом течет вода, и рев ее могучего потока заставляет содрогаться каменный пол и фундамент.
Виляя хвостом, к нему радостно подбежала маленькая черная собачка.
– Привет, Скрэп. – Он потрепал псину по загривку.
Юноша огляделся, высматривая хозяйку собаки, и сердце его на секунду остановилось.
Керис надела ярко-красный плащ, доставшийся ей от матери. Это было единственное яркое пятно в царившем кругом полумраке. Мерфин широко улыбнулся, радуясь встрече. Красоту этой девушки он затруднился бы объяснить. Круглое личико с точеными, правильными чертами обрамляли темно-русые волосы, а в зеленых глазах сверкали золотистые искорки. Керис не сильно отличалась от сотен остальных девушек Кингсбриджа, но сейчас она задорно заломила шапку, в умном взгляде проскальзывала насмешка, а на Мерфина она смотрела с озорной улыбкой, обещавшей смутные, соблазнительные удовольствия. Мерфин знал ее десять лет, но лишь в последние несколько месяцев понял, что любит.
Керис затащила его за колонну и поцеловала, кончиком языка шаловливо пробежавшись по губам.
Они целовались где только могли: в соборе, на рыночной площади, на улице, – но лучше всего было, когда он приходил к ней домой и молодые люди оставались одни. Мерфин жил ради этих мгновений и мечтал о том, как будет целовать ее, засыпая и просыпаясь.
Он навещал ее дома два-три раза в неделю. Гостеприимный Эдмунд, в отличие от тетки Петраниллы, любил юношу и, сам не чураясь мирских развлечений, часто приглашал на ужин. Мерфин с радостью соглашался, зная, что стол будет всяко лучше, чем у Элфрика. Потом они с Керис играли в шахматы или шашки, а то и просто болтали. Ему нравилось смотреть на нее: когда она что-нибудь рассказывала или объясняла, ее руки словно чертили в воздухе, на лице отражалась увлеченность или удивление, будто девушка каждое событие проживала внутри себя. С особым нетерпением Мерфин ждал мгновения, чтобы сорвать поцелуй.
Он украдкой огляделся: никто не смотрел в их сторону, – просунул руку под плащ Керис, коснулся мягкого платья, согретого ее телом, и обхватил ладонью грудь, маленькую и крепкую. Приятно было ощущать, как та слегка проминается под кончиками его пальцев. Он никогда не видел Керис обнаженной, зато с ее грудью успел свести близкое знакомство.
12
Старинная английская мера объема, имевшая разное значение при измерении количества жидкости (вино, пиво) и сыпучих (пшеница и другие зерновые) тел. Только в 1824 г. был принят единый имперский галлон.