Лаборатория разрослась и дел в ней было невпроворот, так что Лиланд подумал и согласился. Когда маг заявил, что занятия начинаются на следующий день, ровно в шесть утра, девушка, устрашённая ранним подъёмом, бросилась к Чантико. Найдя её, она попросилась с недельку пожить в Лягушачьей Заводи — исключительно для того, чтобы привыкнуть к новому распорядку дня.
Ну а где неделя, там и другая, а за ней третья и четвёртая.
Видя, что дочь не спешит возвращаться домой, Вифания послала за ней слугу.
Когда Ирина уехала, супруги Бон вдруг поняли, что им остро её не хватает. Во-первых, на мага свалилась дополнительная работа, которая отвлекала его от новых экспериментов. Во-вторых, он так привык к присутствию внимательной слушательницы, что на первых порах не сразу спохватывался, что разговаривает сам с собой. Чантико просто скучала по девушке и, глядя на пустующее место за столом, всё чаще ловила себя на мысли, что в доме не хватает детей, которых у них с Лиландом никогда не будет. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она бродила по поместью и придиралась к слугам, выискивая огрехи в их работе. Когда угрюмый истопник, которого она допекла придирками, стиснул рукоять колуна, ей стало ясно, что пора заканчивать с домашним деспотизмом.
Тогда Чантико, вопреки уговору, среди бела дня вторглась в лабораторию Лиланда. «Дорогой, делай, что хочешь, но чтобы к вечеру Сирин была у нас», — потребовала она в ультимативной форме, и чтобы привлечь внимание мужа швырнула в него гроздь огненных шаров.
«Хорошо, дорогая!» — рассеяно отозвался маг и, погасив женины зажигалки, взялся за дубину. Подойдя к здоровенному каменному детине, который сидел на полу и, раскачиваясь, утробно стонал, он размахнулся и со всей силы ударил его по голове. Тусклые глазки существа съехались к переносице, а затем на его грубо вытесанном лице проступило блаженное выражение. «Спасибо, хозяин, теперь Шабе хорошо», — прогудел благодарный тролль. «Вот и славно», — кивнул маг и, положив дубину на прежнее место, подошёл к Чантико, которая внимательно наблюдала за его действиями.
— Не нервничай, моя любовь, ты получишь Сирин, — сказал он с нежностью во взгляде и, склонившись, поцеловал жену.
— Что ж, тогда пойду, не буду тебе мешать. Приготовлю что-нибудь вкусненькое на обед. Надеюсь, ты провозишься не слишком долго?
— Нет, я уже скоро заканчиваю. Так что приду сегодня пораньше.
— Люблю тебя, — сказала повеселевшая Чантико и ускользнула из объятий мужа, когда он вознамерился задрать ей юбку. — Не шали, Лягушонок! Ты же знаешь, я не сторонница того, что Сирин зовёт перепихонами, — игриво добавила она и шлёпнула его по рукам.
— Ну и зря, — вздохнул маг, который не имел ничего против спонтанного секса.
***
Согласно воле пославшей его жены Лиланд Бон явился к Вейсам и потребовал вернуть ему ученицу.
Когда Вифания показала ему дулю (естественно, словесную, она же была воспитанной дамой), маг достал громаднейший свиток, завизированный им и ученицей. Это был договор на двухлетнее ученичество Ирины. По удивительному стечению обстоятельств его действие заканчивалось ровно в тот же день, что и срок заключения Алконост в шкуре смертной.
Опираясь на постулаты фандорийского законодательного права, в котором Лиланд Бон был большой дока, поскольку неоднократно судился с кредиторами и родителями обесчещенных им девушек, то он в два счёта доказал, что вправе забрать своё имущество, к которому ученик приравнивался на всё время учёбы.
Поскольку в качестве неустойки значилась приличная сумма в золоте, Вифания поморщилась. Несмотря на то, что её муж был Золотым императором, денег в их семье не прибавилось; он по-прежнему выдавал ей ту же сумму на ведение хозяйства, а просить больше ей не позволяла гордость.
После ожесточённого торга стороны договорились, что Сирин Вейс, известная также как Ирина Боголюбова, поживёт с родными ещё три дня, а затем вернётся к Бонам. Заодно в договор внесли пункт о том, что девушка обязана навещать родителей каждые два месяца и жить у них не меньше недели.
Дополнение пришлось Ирине не по вкусу, но она промолчала, не желая огорчать мать. К тому же её радовало то обстоятельство, что большую часть времени она не будет видеть Алконост.
Три дня совместной жизни сестёр прошли бурно. Они успели не только передраться, но и подпортить друг другу шкуры.
Для начала Алконост чуть было заживо не сожгла Ирину, но та вовремя проснулась и успела выскочить из пылающей постели; к своему счастью, она отделалась лишь лёгкими ожогами.
Месть последовала сразу же. На следующую ночь уже Ирина провела рейд против сестры; она напустила на Алконост целое полчище клопов. Облепленная присосавшимися кровопийцами, та вылетела из комнаты и завизжала так, что у сбежавшихся слуг от её вопля заложило уши.
Как только выяснилось, что насекомые под специальной магической защитой и так просто от них не избавиться, Вифания бросилась разыскивать другую дочь.
Не сразу, но поиски увенчались успехом, хотя Ирина постаралась и найти её было нелегко. Когда клопы отпали, она глянула на оцепеневшую сестру и расплылась в улыбке. Испещрённая многочисленными укусами, та выглядела настолько жалко, что она почувствовала себя отомщённой.
Естественно, Алконост окончательно взбесилась и набросилась на неё с кулаками.
Это была настоящая сестринская драка. С визгом и воплями близняшки с увлечением пинались и таскали друг друга за волосы, причём ни одна из них даже не вспомнила о магии. Впрочем, Алконост больше не подчинялась магия богов, и всё же она лучше сестры справлялась с магическими приёмами, доступными смертным.
«Святые Небеса, какое позорище!» — Вифания поначалу прикрыла глаза рукой, чтобы не видеть творящегося безобразия, но затем решила, что за драчуньями нужен пригляд. Когда одна из дочерей в пылу драки осталась с голым задом, она не выдержала и засмеялась.
Пострадавшей была Ирина.
— Отцепись, пиявка! — рявкнула она и, оттолкнув сестру, сердито посмотрела на мать. — Смешно, да? Ну, конечно! Будь я на твоём месте, тоже умирала бы со смеху; две великовозрастные дуры, а дерутся точно малые дети.
— Извини, — пробормотала Вифания. — Нет, нет! Я смеюсь не над тобой, — она прижала ладонь ко рту, стараясь подавить неуместный приступ смеха. — Дорогая, сзади у тебя неприлично большая пробоина. Подойди, я починю твои штаны.
— Нет, сначала я! — опередив сестру, Алконост бросилась к матери. — Ты обещала убрать сыпь!
— Отвали, я первая! — не сдавалась Ирина.
— Успокойтесь, девочки! — взяв дочерей за руки, Вифания развела их по обе стороны от себя. — Стойте смирно! Не спорьте, я помогу вам обеим.
Сёстры злобно посмотрели друг на друга, но не сдвинулись с места. Довольная послушанием дочерей Вифания призвала домашнюю магию и в два счёта убрала следы укусов с Алконост и починила пижамные штаны Ирины.
— Ну вот, а теперь отправляйтесь спать, и чтобы до утра я вас не слышала и не видела. Понятно?
— Понятно, — буркнули девушки, и с одинаковым ощущением наказанных детей, направились к своим комнатам.
— Стерва! — прошипела Алконост, покосившись на сестру.
— Кто бы говорил, — вздохнула Ирина. — Слушай, сколько можно? Отстань уже от меня.
— Ни за что! Ты мне заплатишь за Лотико!
— Господи! — Ирина возвела очи горе. — Ведь ты сама натравила на меня Антероса. Кстати, Шиву тоже. Ответь, наконец, какого чёрта я тебе сделала, что ты постоянно крысишься на меня?
Алконост сжала кулаки.
— Ты бесишь меня одним своим существованием! — выкрикнула она.
— Старая песня, — усмехнулась Ирина, — но знаешь, здесь я, как это ни странно, солидарна с тобой. Представляешь, что творится? Мы с тобой нашли общую точку соприкосновения, — на её лице появилось любопытство. — Что ещё тебя бесит во мне? — поинтересовалась она.
— Что ты до сих пор жива, хотя у меня была куча возможностей убить тебя! — выпалила Алконост.
— Меня это тоже удивляет, — сказала Ирина, по-новому приглядываясь к сестре. — А знаешь, ненависть — это оборотная сторона любви. Как думаешь, мы с тобой однажды подружимся?