— Она была с тобой на свиноферме? — спросил я.
— Нет. Они ушли от меня. В город уехали. У Машки теперь мужик городской. С бабками, — замотал он головой.
— Машка это жена? — уточнил я.
— Бывшая, — поправил он.
— Нет тут их. Сюда перенесся только твой свинарник да ты, — успокоил его, как мог, хотя полной уверенности в собственных словах не было.
— Ну, слава Богу, — он перекрестился и потянулся к бутылке. — Можно?
— Только не наклюкайся, — разрешил я.
— Бутылки маловато, — Василий приложился и выпил еще треть. Скривился, занюхал и заговорил. — Так вот моя дочка Сашка сказала, что хочет проституткой стать. Зачем, говорит, работать и ничего не получать. Проституткам–то платят. А пацаны в бандиты все мечтают податься. У них бабки водятся и у них жизнь красивая, — Вася смолк, прикрыл глаза, — Что–то мысли путаются. Плохо мне.
— Вот этого хлебни, — протянул ему флягу с живцом.
Сторож отпил из фляжки. Скривил лицо. Поднес горлышко фляжки к носу и принюхался. Скривился еще сильнее. Даже зажмурился. Правда, по поводу вкусовых качеств нашего лекарства ничего не сказал.
— Спасибо, — сторож вернул мне фляжку. — Вы про год спрашивали. А у вас тут, какой сейчас?
Мы, не ожидавшие такого вопроса, замерли.
— Мы не знаем, какой тут сейчас год, месяц или день. Мы даже не знаем, как их тут считают, — признался я.
— Но в нашем мире был 2018 год, — поспешила добавить Катерина.
— И что? коммунизм не построили? — с сарказмом спросил косеющий от выпитого мужик.
— Не построили, но и социализм не прозвездили, — довольно зло ответила Блонда.
— А ты не злись, девонька. Я не со зла, — его рука потянулась к бутылке.
— Может, хватит? — спросил впрочем, не спеша останавливать.
— Это моя норма. Я после бутылки только соображать начинаю, — Вася хлебнул водки в третий раз и тут же уснул. Его рука повисла плетью, а пустая бутылка выпала и покатилась по полу. Я подобрал пустую тару с пола и поставил к стене, а потом перетащил его на кресло и уложил поудобнее. Пусть пока спит. Может, повезет ему. Хотя если повезет, то, что нам делать с этим алкашом? Может для него и для нас все же лучше, если он обратиться?
— Может не превратиться, — вздохнула Блонда, словно прочитавшая мои мысли и видимо сомнений по этому поводу не имевшая.
Обрисованная Василием картина гнетуще подействовала на Катерину. По ней это было очень заметно. Но она держалась вполне достойно.
— Будем надеяться, — немного покривил я душой. Насчет того нужен ли нам этот человек все же были очень серьезные сомнения. — Ложись, отдохни. Я покараулю.
— Как они такое могли допустить? — закачала она головой. — У меня в голове не укладывается. Все достижения революции полетели к чертовой бабушке. Союз столько пережил и сколького достиг, а тут развалился. Этого просто не может быть. У меня все в голове никак не уложится.
— Это не наш Союз, — встал и обнял Катерину. — В нашем мире Союз есть, в другом нет, а в третьем может, и не было никогда. Это не наше дело. Мы жили в своем мире, а теперь попали в этот. Судьба других миров нас трогать не должна. Нам нужно думать, как выжить в Улье. Так что иди, отдохни. Я попозже тебя подниму, будешь караулить.
— Ладно, — она вздохнула. — Я в спальню.
— Дверь оставь открытой.
— Хорошо, — она вышла в соседнюю комнату, оставив меня наедине со спящим колхозным сторожем.
Борясь со сном, я сидел у окна и смотрел за улицей. Иногда поглядывал на Василия. В какой–то момент провалился в полудрему, и выскочил из нее, скорее почувствовав, нежели увидев какое–то движение в комнате. Двигался Вася. Он встал с кресла и, урча, медленно плелся к спальной с раскрытой дверью. Колхозный сторож тихо обратился в пустыша.
— Васенька, родной, — я обнажил вакидзаси с непонятной смесью облегчения и сожаления. Сожалел о том что мужик не остался нормальным и испытал облегчение от того что не придется таскать за собой алкаша. — Иди ко мне, — взялся за рукоять двумя руками.
Пустыш медленно повернулся ко мне и стал переставлять ноги. Спешил, как мог, но скорость была просто черепашьей. По движениям ну чисто зомби Голливудского производства, а внешний вид к нормальному так гораздо ближе моего, но сомнений быть не может. Человек никогда так не заурчит. Как бы ни старался все равно не перепутаешь. Даже если опыта почти нет.
Вонзил меч Василию в сердце. Рубить голову не стал, хотя и мог бы. Не хотелось залить тут все его кровью. Пришлось бы после этого менять место лежки, а бродить по ночному городу как–то не хотелось. Вася сразу не умер, но и шансов у него не было. Отпустив рукоять левой рукой, я схватил ей пустыша за горла и сдавил что было силы. В этой руке у меня было особенно много силы. Я бы даже сказал дурной мощи. Несколько минут и он затих. Все прошло так тихо, что даже моя спутница не проснулась.