Он до невозможности бесил её, и просто чудо, что она до сих пор не придумала, как обойти клятву, связавшую сальваторов, и не оторвать Иснану голову.
Фортинбрас всё ещё смотрел на неё, внимательно, не мигая, будто пытался прожечь дыру, и спустя не меньше двух минут спросил:
— Ты помнишь, что у верхнего ящика двойное дно?
— Что? — не поняла Пайпер.
— То, что мне сказал Кит, прежде чем… У верхнего ящика двойное дно, Пайпер. Он просил передать тебе, помнишь? Ещё он говорил про бесконечное число, э-э, баллов, но я до сих пор не понимаю, что это значит.
Пайпер будто под дых ударили. Она помнила, что в момент, когда вернулась в омагский дворец, где не нашла Кита, Фортинбрас и впрямь ей что-то говорил. Но что именно? Пайпер было больно настолько, что разум разрывало во все стороны сразу, будто в него вцепились когти демонов. Она могла думать только том, что в тот момент Кита не было рядом, что он умер, а теперь…
Он ведь ей что-то передал. Какое-то послание, а она совершенно о нём забыла.
— Боже, — выдавила Пайпер, закрыв лицо руками. — Какая же я дура…
— Полагаю, это означает, что ты не помнишь? — неуверенно уточнил Фортинбрас, наклонившись к ней.
— Из-за того, что он едва не умер, а Иснан… Боже, — обречённо повторила Пайпер, подняв взгляд на Фортинбраса. Лицо у неё, наверное, стало совсем белым, а глаза — красными от слёз. — Я совсем забыла. Кит меня убьёт.
«Если выживет», — едва не добавила она.
— Ничего, — мягко произнёс Фортинбрас, большим пальцем утерев скатившуюся по её щеке слезу. — Мы сейчас с этим разберёмся.
— Сейчас? Нет, Иснан…
— Николас за ним присмотрит. Я передам ему…
— Нет, — твёрже повторила Пайпер, из-за чего Фортинбрас удивлённо поднял брови. — Я… Мне надо поговорить с Иснаном. Наедине. К тому же я постоянно спихиваю на вас свои дежурства.
— Потому что ты постоянно ищешь способ убить Иснана. Но если тебе нужно с ним поговорить, говори. Я схожу за Николасом.
— Он наверняка отбивается от атак Гилберта. Из-за того, что привёл Альтана.
— Тогда спасу их обоих.
Фортинбрас приподнял уголки губ в улыбке, вновь утёр её слёзы, про которые она успела забыть, и поцеловал.
— Фу! — тут же крикнул Иснан, не отрываясь от спора с драу. — Если вы намерены стоять у меня над душой, то хоть избавьте меня от этих мерзостей вроде обмена слюнями!
— Я его убью, — с нервной улыбкой пообещала Пайпер.
Фортинбрас будто намеренно, чтобы позлить Иснана, поцеловал её ещё раз и поднялся по ступенькам, скрываясь в доме. Пайпер думала, что он шутит, но, похоже, он и впрямь планировал притащить Николаса, чтобы тот присматривал за Иснаном вместо неё, совершенно забывшую о словах Кита и обязанную разобраться с ними.
Пайпер и без того чувствовала себя паршиво, но теперь, вспомнив, что Фортинбрас и впрямь что-то там говорил о ящике с двойным дном, ей стало ещё хуже. Как она могла забыть об этом? Кит наверняка думал, что умрёт, и хотел передать ей что-то важное — а она, заистерив, всё пропустила мимо ушей. А если бы Кит и впрямь умер, а Фортинбрас не напомнил об его словах? Элементали, Пайпер никогда прежде не ощущала себя таким ничтожеством.
И в придачу к этому — Иснан.
— Ты что-нибудь вспомнил? — спросила Пайпер, надеясь как можно скорее разобраться с ним.
Между ступеньками крыльца, где она сидела, и частью сада, где возле кустов белых роз расположился Иснан, было метров пять. Пять метров раскалённого воздуха, будто была уже середина лета, а не самое начало, тихого стрёкота насекомых, шуршания травы и шума листвы, в которой шевелились драу, осмелившиеся подобраться поближе и посмотреть на Иснана. Если бы Пайпер всё ещё была обычной землянкой, она бы не посчитала эту картину странной. Даже не зациклилась на ней, ведь она была бы слишком мирной.
Буйно цветущий сад. Солнце в зените, тёплыми лучами ласкавшее кожу. Воздух, полный ароматов цветов и океанского бриза. С этой стороны особняка не было видно пляжа, только небольшую часть огромного сада, окружавшего его с трёх сторон, но Пайпер отчётливо ощущала запах океана и мокрого песка. Даже доносились запахи города: раскалённый асфальт, бензин, забегаловки, работающие круглосуточно, сухой воздух пустыни и ещё тысячи разных запахов, которыми отличалась обычная земная жизнь огромного города. Лос-Анджелес продолжал существовать, как и любой другой город на Земле, но за барьерами, окружавшими особняк Гилберта и территорию пляжа, выкупленную им, казалось, будто Земли нет вовсе. Мир сузился, был ограждён барьерами, стенами и садами, но при этом казался столь огромным, что в нём, казалось бы, можно было потеряться. И всё же он был значительно меньше, лишь клочок пространства на пляже Малибу, за границами которого — целый мир, продолжавший жить по своим правилам и в то же время, сам того не ведая, медленно умирающий.