— Это воспоминания хаоса, — повторил Иснан. — Сейчас ты сам — хаос. Он лишь принял форму твоего тела, подстроившись под разум. В воспоминаниях только твоё сознание, пацан, и оно резонирует с хаосом, который когда-то был в месте, которое мы видим.
— Обязательно было ранить меня, чтобы всё объяснить? — обиженно пробубнил Эйкен, утирая оцарапанную щёку, с которой медленно сыпался чёрный песок, всего через несколько секунд исчезнувший, будто его и не было. Маленький след от раны тоже пропал, щека вновь стала гладкой.
— Я не могу навредить твоему настоящему телу, не могу повлиять на сознание — но здесь я могу отыграться на форме, которую тебе подарил хаос. Будь добр, не порти удовольствие. Я, всё-таки, сальватор, и сейчас я — единственный, кто может защитить тебя в случае чего.
Эйкен стиснул зубы, запрещая себе отвечать. С насмешками Иснана он уж как-нибудь справится, но нельзя давать ему повод вредить Эйкену. Пусть даже нынешнее тело не было настоящим, ощущение, охватившее его, когда Иснан оцарапал кожу, было не из приятных. Да и тени куда-то делись — без них Эйкен чувствовал себя беззащитным, и лишний раз лезть на рожон совсем не хотелось. Но и совсем уж усмирить себя он не мог.
— Если ты такой умный, может, скажешь, где конкретно мы находимся?
— Полагаю, в Башне.
Эйкена будто наотмашь ударили.
— В Башне?
— Разве ты этого не понял?
Он скованно помотал головой. С чего вообще Иснан решил, что он всё поймёт? Эйкен видел только колеблющиеся очертания помещения, две камеры и людей, охваченных тенями…
«Вот оно», — мелькнуло в его голове. Эйкен повернулся ко второй камере и пригляделся.
Вот что показалось ему странным, пусть он и не понял этого сразу. Тени скрывали только одного человека: того, на которого смотрел Эйкен. Они кружили вокруг, ластились к нему, обволакивали, точно одеяло. Второго человека тени окружали так, будто хотели удержать на месте, а первого — защитить.
Эйкен подошёл ближе, соблюдая осторожность, но человек за решёткой не обращал на него внимания. Он сидел, прижавшись к стене, обхватив колени руками, и плакал, пока тени ласково утирали его слёзы и гладили по голове, будто успокаивая.
— Он им приглянулся, — раздался мужской голос со стороны. Знакомый, низкий, которому вторил далёкий вой, раздавшийся из-за стен Башни.
Эйкен вновь обхватил себя за плечи, напомнив, что происходящее — всего лишь воспоминание. Эхо далёких дней, рассыпавшихся на тени и хаос, выжженных магией Фортинбраса, когда он разрушил настоящую Башню, в которой твари держали Эйкена.
Иснан молча смотрел, как силуэт, сформировавшийся у второй камеры, повернулся к первой. Черты внешности стали чётче: теперь были видны светлые волосы, бело-чёрные рога и идеально чистое лицо, ещё не изувеченное шрамами. Карстарс стоял возле второй камеры и казался вполне живым, и если бы не слегка колеблющиеся очертания его фигуры и отдельные её части, изредка становящиеся полупрозрачными, Эйкен бы решил, что он и впрямь живой.
— Вот бы оторвать ему голову ещё раз, — с кровожадной улыбкой пробормотал Иснан, прислонившись спиной к стене. — Хочешь попробовать?
— Это же воспоминание, — непонимающе повторил Эйкен. — Он нас не видит и не слышит. Нас здесь нет.
Что, на самом-то деле, не казалось ему правдой. Как минимум Эйкен был здесь: в этой самой Башне твари держали его много лет, здесь же они прокляли его и здесь он впервые встретил Фортинбраса.
— Ты такой скучный, — пробубнил Иснан себе под нос.
Эйкен закатил глаза.
Карстарс опустился на одно колено перед камерой. Рядом с ним из потоков хаоса начала формироваться ещё одна фигура. Сердце Эйкена ухнуло, стоило фигуре обрасти чертами: длинные белые волосы, напоминающие шёлк, длинные рога, — намного длиннее чем у любой твари, которую Эйкен когда-либо видел, — железные когти и чёрные руки, постепенно светлеющие к локтям.
— Это Ситри, — тихо произнёс Иснан, не отрывая от неё взгляда. — Одна из сильнейших.
— Одна из? — дрогнувшим голосом уточнил Эйкен.
— Ладно, сильнейшая, — будто нехотя исправился Иснан. — Та ещё сука.