— Мы не всесильны, — прервала Пайпер, повернув его лицо к себе и заставив заглянуть в глаза, — и мы не спасаем сигридцев, а ведём к спасению. Ты сам не раз говорил мне это. Ты же прекрасно понимаешь, что уранионы сильнее — так позволь им искать Ситри и путь в Лабиринт. Мне тоже не нравится, что мы ничего не делаем, но иногда единственное, что мы можем, так это ждать. Воспользуйся этой возможностью. Сделай что-нибудь, ведь потом может не остаться времени.
— Ты же только что говорила, что не любишь бездействовать, — озадаченно возразил Фортинбрас.
— Не люблю, это правда. Я ворчу больше для вида, понимаешь? Всё время хотела, чтобы была хоть какая-то передышка, чтобы можно было побездельничать и ни о чём не думать, а сейчас… Страшно, — на выдохе произнесла она, отведя взгляд. — Стараюсь не думать о том, что демоны могут напасть в любой момент, вот и ворчу много.
— Мне нравится слушать, как ты ворчишь.
Фортинбрас положил ладонь на одну её руку, всё ещё лежавшую на его щеке, слегка повернул и коснулся губами запястья.
— Я привык постоянно действовать, так что это странное затишье изрядно выводит из себя. К тому же…
Он замолчал, не зная, как сказать о том, что думал и чувствовал. Фортинбрас сотни раз корил себя за мысли, которые считал недопустимыми, и за то, что засыпал в объятьях Пайпер — всего часа на три-четыре, не больше, и тем не менее эти часы он мог потратить на разработку какого-нибудь плана или совершенство уже имеющегося. Он стыдил себя за то, что выбирал самого себя, хоть и знал, что в нынешней ситуации сделал всё, что мог. Как бы ни было могущественно Время, оно не способно в одиночку отыскать Ситри и защитить всех жителей Второго мира.
— Мне казалось недопустимым тратить даже одну минуту на себя и свои желания, — всё-таки сказал он, встретившись с Пайпер взглядами.
— Фортинбрас…
— Но разве я не сделал достаточно? Возможно, есть ещё что-то, с чем я могу помочь, но сейчас я сделал всё, что мог, правда?
Он не искал одобрения Пайпер своим действиям и не хотел, чтобы она похвалила его за это. Фортинбрас просто хотел, чтобы она поняла: он запомнил то, что она говорила ему в его покоях в омагском дворце, и медленно, но верно учился применять к себе.
— Раньше это казалось мне странным, но теперь…
— Что? — с широчайшей улыбкой и предвкушением в глазах спросила Пайпер.
— Я бы хотел чаще делать что-то обычное. То, что не требует Времени или обычной магии. Быть рядом с тобой и быть… — он замолчал, свёл брови к переносице, думая, как на её языке правильно будет сказать об этом, а потом гордо закончил: — И быть трахнутым тобой.
Пайпер покраснела до корней волос и закрыла лицо руками.
— Господи, умоляю, забудь это слово…
— Но Стефан говорил, что люди Второго мира часто так говорят.
— Что ещё Стефан тебе говорил?
— Что такое свидание, — принялся перечислять Фортинбрас, загибая пальцы, — какие подарки нужно дарить и как доставить женщине удовольствие в постели.
Пайпер резко вскинула голову.
— Он там, что ли, тебе экстренный курс сексуального образования провёл?
— Я… попросил дать совет. Не следовало? — чувствуя себя неуютно, уточнил Фортинбрас. — У людей так не делают?
— Делают, конечно. И что, много тебе рассказал Стефан?
— Больше, чем я вообще был способен понять. Но я всё запомнил.
— А почему именно Стефан?
— Я посчитал, что он не станет болтать о моей непросвещённости на каждом углу и не посчитает странным, что я интересуюсь такой темой в столь неспокойное время.
— Мне нравится твоя непросвещённость, — сказала Пайпер, быстро чмокнув его в кончик носа. — Ты очень милый.
Фортинбрас не совсем понимал, как это слово может быть применимо к нему. Великаны могли назвать милыми своих домашних питомцев, появившихся на свет щенков в псарнях или жеребят в конюшнях, едва вставших на ноги, но… Он сам?