Впервые за всю жизнь Рокси ощутила себя не то что бесполезной — маленькой, незначительной, о которую даже взгляд не зацепится, а если это и случится, то её образ выветрится из памяти буквально через секунду. Рокси — никто, все шестнадцать лет считавшая, что всё же является кем-то, а на деле оказалась самым обычным человеком, который не мог бороться с нечеловеческим, лишь ждать спасения и верить, что с происходящим кошмаром справиться кто-то другой.
***
Эйсу строго-настрого запретили куда-то соваться одному. Даже не запретили — приказали, будто он был солдатом, обязанным подчиняться приказам командования. О том, что сальваторы сейчас и впрямь командовали силами коалиции, — или, по крайней мере, пытались, — Эйс старался не думать, чтобы совсем уж не запаниковать. Ему хватало переживаний за Пайпер и всех остальных. Если бы кто-нибудь из старших членов коалиции, кто точно имел больше опыта, приказал ему что-то делать, Эйс бы как безумный огрызнулся и потребовал не указывать ему, потому что он, чёрт возьми, должен защищать свою сестру, пока она старается защитить остальных. Это было бы абсолютным безумием и нарушением всевозможных правил, но, Эйс был уверен, именно так он бы и поступил.
Он себе поклялся. Ещё давным-давно, когда тренировался с Энцеладом, Дионой и Артуром, а дядя Джон был жив. Когда они не знали, где Пайпер и что с ней. Когда Эйс, вдруг открывший в себе магию, убедил себя, что больше не имеет права быть слабым.
Защита раненых и помощь в зале Истины уж точно были не для слабаков. Эйс это, конечно, знал. И всё равно позволял себе ворчать, когда от него что-то требовали или когда Энцелад напоминал, чтобы Эйс прекращал выпрашивать подробности у магов, которые поддерживали связь с другими, оказавшихся на улицах. Он бы мог попытаться и сам использовать магию, чтобы быстро метнуться туда-обратно, но не хотел рисковать и искажать барьеры, защищавшие зал Истины. Мог бы попытаться договориться с драу, сновавшими повсюду, если бы те вдруг соизволили показаться. Эйс никого, даже Егеря или Салем, не то что найти, просто почувствовать не мог.
Пайпер хотела, чтобы он, защищённый магией, отсиделся в стороне и ни в коем случае не пытался вступить в бой. Максимум, на который она была согласна, это чтобы Эйс сбежал через портал, если вдруг всё станет совсем плохо и другого выбора не останется. Он отказался — если уж она рискует своей жизнью, то и он тоже. Эйс ни в коем случае не смел сравнивать себя с сальваторами или тем же Стефаном, обладавшим колоссальным запасом магии. Но он знал, что, если выбора не останется, он вступит в бой. Не сбежит и не спрячется за барьерами, а создаст настоящий меч и будет сражаться.
Когда из-за хаоса раненые начали обращаться в чудовищ, Эйс именно это и сделал.
Он убил четырёх, — кого рассёк наспех созданным мечом, кого спалил магией, — после чего его вывернуло прямо рядом с последним трупом. Никто и не обратил на него внимания. Эйс, весь практически сжавшийся, едва способный удержать меч в дрожащих руках, привалился к ближайшей стене и, крепко зажмурившись, мысленно давал себе подзатыльники и приказывал не трусить. Нельзя показывать слабость и идти на попятную, когда он так упорно доказывал Пайпер, что может сражаться и защищать других. Нельзя отступать, зная, что в таком случае кому-то придётся взять на себя ответственность за его жизнь. Пусть Эйс не самый умелый маг, у него хотя бы есть магия — уж как-нибудь придумает, как использовать её, в крайнем случае так испугается и впадёт в истерику, что магия сама отзовётся на его эмоции. А кто-то сражается только с помощью простого оружия, не созданного с помощью крови богов и не усиленное хотя бы сигилами. Разве мог Эйс позволить этим людям позаботиться о нём?
Дядя Джон, конечно, сделал бы всё возможное, чтобы оградить его от происходящего. Пайпер тоже попыталась, но Эйс оказался упрямее. Он не стыдился признать, что ошибся, если такое случалось, но не смог бы смотреть сестре в глаза, если бы отказался от своих слов и забился в безопасный угол.
Эйс тряхнул рукой, чтобы меч из янтарного света магии исчез, и крепко сжал кулаки и челюсть. Несколько минут слабости — или больше, он и не знал точно — вовсе не так страшны, если быть совсем уж откровенным. Лучше немного побояться, но в конце концов взять себя в руки, чем окончательно расклеиться. Эйс с этим справится. А о том, что ему пришлось убить четырёх чудовищ, ещё недавно бывших людьми, он подумает потом.
Может, вообще никогда.