Там, где ступал Эквейс, пол становился твёрдым, напоминающим настоящий. Там, где ступала Нуаталь, он вновь рассыпался в ничто, поглощённый хаосом. Николас, отползший от них, но кожей ощущавший, как сталкивающиеся лезвия высекали искры и как магия набрасывалась на хаос, точно дикий зверь, изо всех сил пытался удержать под контролем то, что они рушили. Мало было просто поместить всё на свои места, нужно удержать пространство, рвущееся на куски, стабильным. Не залатать, как дыру на ткани, чтобы оно вновь стало целым — удержать, ведь он, в отличие от Фортинбраса, не смог бы вернуть пространству прошлое состояние.
— Двигайся, — уже громче повторил Николас, стиснув зубы. От напряжения во всем теле, огня, что бежал по его рукам, касавшихся переплетённых потоков магии и хаоса этого места, у него плыло перед глазами.
Карман между мирами кое-как держался, разрушаемый Эквейсом и Нуаталь. Они остервенело набрасывались друг на друга, вырывали из отчаянно сплетённых магии и хаоса слишком много, лишая пространство последних крупиц баланса. С каждым ударом, что наносил Эквейс, боль всё сильнее вгрызалась в Николаса, отдававшего самого себя на то, чтобы удержать всё вокруг. С каждой тенью, что Нуаталь вырывала из реального мира через бреши, воздуха в лёгких Николаса становилось всё меньше.
Он уже не видел собственных рук. Не слышал древнего языка, на котором рычала Нуаталь, звона стали и воя хаоса. Даже голос Рейны звучал всё тише, лишь набатом гремели слова Эквейса.
— Двигайся, — сквозь зубы цедил Николас, приказывая магии и хаосу стекаться к нему, застывать на месте и ждать, ждать, ждать очередной команды; заставляя пространство, что всегда было любимой игровой доской для демонов и смертельной ловушкой для тех, кого они сюда затаскивали, подчиниться его воле — не расползаться во все стороны, как кусочкам ткани, что больше не сдерживали швы, а замереть на месте. — Двигайся…
Подчиняться на естественной магии, а ему.
— Двигайся.
Откликаться на призыв не Нуаталь, а его.
— Двигайся!
Как кусочки пазла встать на нужное ему место.
— Двигайся!
Стать результатом не разрушения, а созидания.
— Двигайся, сука, двигайся! Подчиняйся мне!
А после всё рухнуло во тьму.
Глава 23. Смерть там воздвигла трон
— Где же моя любимая ведьма?
Пальцы сильнее сдавили шею Эйса. Перед глазами поплыло. Он отбивался, как мог, хватал ртом воздух, но чужая рука была сильнее — ещё немного, и точно бы сломала трахею. Катон всего лишь игрался с ним, показывал, что может без усилий искалечить и оборвать жизнь меньше, чем за пару мгновений. Четырёх рыцарей и двух магов, осмелившихся кинуться ему наперерез, он уже убил. Эйс для него не более чем маленькая преграда — всего лишь насекомое, жужжащее над ухом и призрачными прикосновениями заставлявшее ощущать близкое присутствие.
Эйс бы бесился из-за этого, если бы не был напуган.
Он ринулся вперёд быстрее, чем успел подумать. Его вела магия, вспыхнувшая пожаром сразу же, как Катон показался с зале Истины. Чёрный меч, созданный из хаоса, был весь покрыт кровью. Кровь была и на Катоне: пятнами украшала одежду из разноцветных тканей и тёмной кожи, окропила рог, висящий на поясе, и лицо. Разноцветные глаза дико блестели, а губы растянулись в улыбке, обнажившей острые клыки, когда четверо рыцарей подняли оружие, собираясь ему помешать.
Катон всего лишь развлекался. Снеся голову последнему из шестёрки, он любезным тоном сказал, что всякий, кому хватит ума спрятаться, после будет одарён быстрой и практически безболезненной смертью. Это совсем не напоминало Катона, о котором ещё недавно был предупреждён едва не каждый в коалиции: вождь Дикой Охоты всегда и везде ищет возможность устроить бойню. Но сейчас он искал Клаудию и, судя по всему, сильно торопился. Это, однако, не мешало ему играться с Эйсом.
— Ве-е-едьма-а-а, — протянул Катон, слегка отклонив голову назад, чтобы Эйс не сумел добраться до его лица. — Неужели готова пожертвовать этим славным ребёнком?
Клаудию Эйс не видел. Они с Энцеладом не успели даже понять, почему у неё случилась истерика, как в зал Истины вломился Катон. Оставшиеся тут маги, рыцари, вампиры и феи с эльфами подняли панику, пытаясь вышвырнуть его вон, сообщить другим о вторжении и одновременно не подпустить его к стабильным порталам, что вели в безопасные места. Во всей этой суматохе Эйс, подстёгнутый собственной магией, просто потерял из виду Клаудию и Энцелада.