Ничего полезного он не сделал. Не смог даже оцарапать Катона. Тот выбил оружие Эйса лёгким движением. Рождённое магией пламя даже не задело его. Катон повалил Эйса на пол, сел сверху и сжал шею одной рукой, после чего лениво оглядел просторный зал, в котором оказался.
— Где моя милая ведьма? — повторил свой вопрос Катон, медленно переводя взгляд от одного сигридца к другому.
После того, как он легко убил четырёх рыцарей и двух магов, никто не решался приближаться к нему, скорее наоборот: маги всеми возможными способами пытались запереть Катона в пустом круге, что образовался вокруг него. Никто не стремился помочь Эйсу, что обязательно взволновало бы его, если бы только он мог хотя бы дышать.
Ему не хватало сил, воздуха, смелости, магии — всего, что когда-то было, вдруг одним точным движением превратилось в ничто. Катону достаточно одной руки, чтобы вдребезги разбить кое-как собранную уверенность Эйса, воздвигнуть препятствие его магии и показать, сколь ничтожен он перед ним. В сравнении с Катоном любой будет ничтожен, но Эйс особенно остро ощущал, насколько он мелкий и слабый.
Он не хотел умирать вот так.
Он вообще не хотел умирать, но раз уж пообещал себе сражаться, — даже если бы это сильно разозлило Пайпер, — Эйс убедил себя, что готов и к смерти.
Всего лишь убедил, но это было лучше, чем если бы все его мысли состояли только из криков ужаса и воплей о помощи.
На несколько мгновений Катон ослаблял хватку, позволяя ему глотнуть больше воздуха или прохрипеть проклятие, но не более того. Эйс не просил пощадить его, не отвечал на вопрос, где ведьма мёртвых. Только дышал урывками, если Катон позволял, и ругался.
Это лучше, чем сдать Клаудию или молить о пощаде.
Он себя в этом убедил.
— Где моя милая ведьма?
Катон наклонился ниже, чуть сильнее сдавив его шею. Пятна, что лишь немного рассеялись, вновь запрыгали перед глазами. Лицо Катона превратилось в размытые светлые и красные линии, потерявшие свою остроту. Казалось, из крови теперь состоит всё лицо Охотника, как и левый глаз — его, как и синий правый, Эйс на секунду принял за ярко пылающие огоньки. Изо рта Катона тоже пахло кровью.
Перед лицом что-то блеснуло.
Эйс не успел даже вобрать полную грудь воздуха, когда Катон вдруг убрал руку с его шеи — сразу же ощутил, как острые клыки пронзают ладони, и сдавленно завопил. В голове загрохотало, боль прокатилась по всему телу. Как обезумевший Эйс дёрнул руками, пытаясь высвободиться, но созданные Катоном тени, напоминающие псов, крепко держали его ладони в пастях. Там, где клыки пронзили плоть, что-то шипело и обжигающе жгло, будто в кровь по капле попадала кислота.
Эйс плакал, ослабший и испуганный до животного ужаса, когда Катон схватил его за челюсти и сжал, заставляя открыть рот.
— У меня есть идея, — улыбаясь, произнёс он громко, чтобы Эйс смог расслышать сквозь гул и грохот в сознании. — Вдвоём мы быстрее найдём мою милую ведьму, верно?
Что-то холодное капнуло на подбородок Эйса. Катон большим пальцем мазнул ему по нижней губе — и в следующее мгновение Охотника отшвырнуло в сторону.
Теневые псы, держащие его ладони, исчезли. Чьи-то руки схватили за плечи и дёрнули назад. Эйс снова завопил, но тут же ощутил мягкое и тёплое прикосновение знакомой магии, отчего у него внутри всё замерло в предвкушении.
— Будет немного больно, — тихо пробормотал Стефан, заботливо проводя по его волосам ладонью, — но ты уж потерпи.
Эйс, сглотнув скопившиеся во рту кровь и слёзы, сдавленно кивнул. С каждой каплей магии, что Стефан использовал, излечивая его, возвращалась и чёткость зрения. Мгновения назад Эйсу казалось, что тело на самом деле ему не принадлежит. Была только боль, которую оно испытывало. Теперь же возвращался и контроль над ним. Эйс провёл пальцами по подбородку и посмотрел на чёрное пятно.
— Сотри кровь, — скомандовал кто-то.
Стефан принялся быстро стирать с подбородка и нижней губы Эйса — боги милосердные — кровь. Сам Эйс смотрел перед собой, не видя ни столпившихся вокруг сигридцев, ни потолка или стен зала, только Фортинбраса, уже обнажившего Нотунг. На костяшках правой руки, покрытых тонкими шрамами, чернели пятна крови.