Эйса едва не стошнило.
Где эти долбанные милосердные боги, когда они так нужны?
Как только Энцелад прорвался к нему, Эйс сам, боясь поддаться сомнениям, ухватил его руку и позволил утянуть следом. Стефан остался и принялся прямо в воздухе рисовать сигилы, которых Эйс не узнавал.
Должно быть, какая-то невероятно продвинутая магия. Что-то, что он, ещё совсем новичок, узнал бы только через сто лет.
Как же он, оказывается, всё-таки слаб и ничтожен.
Энцелад оттащил от раненого эльфа одну из тварей, а Эйс подпалил её магией скорее инстинктивно, чем осознанно. Уже оказавшись у дверей, ведущих в один из коридоров, что путанной сетью связывали зал Истины, Эйс оглянулся.
Понять, кто побеждал, он не мог: что в сражении сигридцев с тварями, что у Фортинбраса с Катоном. Он их практически и не видел, так быстро они двигались, остервенело нападая друг на друга и рубя. Несколько раз под удар попадали и те, кто оказывался слишком близко.
Понять, успевал ли Фортинбрас отвести удар, Эйс тоже не мог. Ему только удалось разглядеть, что бледное лицо великана уже залито синей кровью.
Энцелад потянул его дальше, а Эйс успел вновь подумать, как это странно, что Фортинбрас и Стефан здесь.
Где тогда Пайпер и Николас?..
***
Клаудия сидела у стены и сжимала голову ладонями, моля элементалей, чтобы эти крики прекратились.
— Мы не хотим сражаться! — вопили одни мёртвые, а другие подхватывали:
— Какое право он имеет приказывать нам?!
— Мы не хотим, не хотим! — истошно орали третьи.
— Он не может нас заставить! — истерично и со страхом шептали четвёртые.
От всех этих воплей у Клаудии раскалывалась голова. Она едва-едва могла разобрать, о чём кричали несколько голосов, а их становилось всё больше. Практически каждое мгновение в этом отвратительном хоре прорезалось с десяток новых голосов, и все без исключения гневно возмущались из-за приказов, что тянули их в мир живых.
Клаудия едва не плакала, пытаясь заглушить эти крики. Её сознание не могло выдержать столько мёртвых разом. Обычно она слышала шёпот всех, кто цеплялся за спины людей поблизости, но никогда прежде говоривших не было так много. Ни один голос не желал затихать, сколько бы Клаудия не просила.
Она умоляла их оставить её, но они не слушали.
— Кем он себя возомнил?!
— Он молчал столько лет!
— Откуда у него столько сил и уверенности, что Мерула даст слабину?
— Эй, ведьма!
Это сказал не мёртвый.
Клаудия открыла глаза, из которых катились крупные слёзы, и посмотрела влево. Побледневший настолько, что теперь он напоминал мертвеца, к ней, спотыкаясь, бежал Эйс. Его руки были по локоть в крови, но разглядеть ран Клаудии не удалось. Пятна покрывали и одежду, — что-то среднее между тренировочной тёмной одеждой рыцарей, защищённой пластинами с сигилами, и земной, — однако двигался ей вовсе не так неуклюже, как если бы его терзали ранения. Следом за ним, подгоняя, бежал Энцелад.
Когда они встретились взглядами, Клаудии показалось, что он почти улыбнулся. Только показалось. Из-за слёз мир стал расплывчатым, крики мертвецов мешали сосредоточиться, а лицо Энцелада было забрызгано красной и чёрной кровью. На самом деле он не улыбнулся, увидев её, Клаудия это точно знала. Если бы улыбнулся, она бы убедилась, что уже сошла с ума.
Эйс практически упал рядом с ней и сразу уткнулся лицом ей в плечо. Обычно сводившая физический контакт с малознакомыми людьми к минимуму, Клаудия всё же слегка приобняла его. Эйс, конечно, всё ещё не был ей настолько же близок, как Рафаэль, но он, по сути, ещё ребёнок, нуждающийся в защите и поддержке. А Клаудия уже давно не холодная и бесчувственная стерва, как раньше.
Впрочем, сил утешать и защищать Эйса у неё всё равно не было.
Мёртвые закричали ещё громче, и Клаудия застонала, схватившись за голову.
«Хватит, хватит! — умоляла она, плача, не в силах выдавить ни слова. — Она не отпустит вас, так хватит! Он не может вам приказывать! Хватит-хватит-хватит!»