Клаудия хмуро уставилась на него в ответ. Лицо Энцелада расплывалось, как и лицо Эйса, но она упрямо смотрела: скорее для того, чтобы попытаться сосредоточиться на чём-то кроме голосов мёртвых, чем для того, чтобы прожечь в рыцаре дыру.
Ничего постыдного в бегстве она, по правде сказать, не видела. Фортинбрас всегда приказывал ей бежать, если враг подбирался слишком близко. Клаудия так и поступала, оставляя за спиной остальных — они точно могли позаботиться о себе и не были вынуждены ещё и за ней приглядывать. Порой её вели тени Рафаэля, иногда уносила на своей спине Стелла. Бывало и так, что они сбегали вместе с Магнусом, который при всех своих талантах не мог сравниваться с чистокровным великаном, оборотнем и проклятым демонами мальчишкой.
Фортинбрас и перед переговорами сказал ей, чтобы Клаудия в случае опасности бежала. «Помогай раненым, следи за ситуацией, слушай мёртвых и передавай послания через магов или драу, если те вдруг появятся, но как только появится враг — беги». Изначально он и вовсе хотел оставить её во дворце фей, где было укрытие всех сигридцев и землян, неспособных сражаться: учеников и детей искателей, старых фей, эльфов и людей, калек и раненых, ещё не оправившихся после первой волны вторжения. Тех, кто ещё мог держать оружие, король Джулиан разместил во дворце эльфов на границе Тайреса. В зале Истины же оставались те, кто занимался поддержанием и защитой стабильных порталов, ведущих в разные уголки мира, и перемещением раненых, которых маги успевали отправлять. Клаудия настояла, что останется именно в зале Истины, и Фортинбрас не решился с ней спорить.
Но что она могла сделать против Катона и тварей, которых он создавал из теней и хаоса?
Энцелад был прав: если Охотнику нужна она, лучше сбежать. Фортинбрас если не убьёт Катона, то задержит, а Стефан придумает, как спасти большинство сигридцев, оставшихся в зале Истины. Клаудия к этому моменту может быть уже во дворце фей. В отличие от дворца эльфов, стоявшего на границе Тайреса, к феям демонам не пробиться при всём старании.
Клаудия осознала, что и впрямь бежит за Эйсом, тянущим её за руку, лишь несколько минут спустя, когда они остановились в коридоре со стабильными порталами. Здесь было пугающе тихо — крики сигридцев и рёв тварей, сражающихся где-то в глубине, уже не доносились до них. Однако на полу остались следы крови, синей и красной, от тех, кого оставшиеся в зале Истины переправляли в безопасные места. Клаудия даже немного порадовалась, что не обладала обострённым чутьём и не могла распознать, кому принадлежала кровь. Если бы оказалось, что это кто-то из тех, кто ей дорог…
Она крепко зажмурилась, насильно обрывая мысли, и те вновь вернулись к мёртвым. Крики и стенания не прекращались. Теперь, помимо того, что мёртвые возмущались наглости Катона, они ещё требовали, чтобы уже живые перестали кричать и не обращались с молитвами к ним.
Вновь открыв глаза, Клаудия сквозь пелену разглядела, что Эйс что-то говорит, активно жестикулируя, но ни слова не разобрала. Ей и не хотелось: плевать, что он там бормочет, лишь бы не сорвался обратно в гущу сражения. Фортинбрас правильно сделал, что приказал ему убраться. Будь на то воля Клаудии, она бы и Рафаэлю приказала не рисковать, но он бы её не послушал. Вместе с тем, как к нему вернулась память об имени и семье, в нём будто изменилось что-то ещё. Словно стержень, некогда легко гнущийся под малейшим давлением, стал прочнее стали.
У Клаудии никакого стержня не осталось — мёртвые вопили, требовали одновременно внимания и чтобы их оставили в покое, а она была единственной, кто их слышал. Недостаточно было отвлечься и думать о чём-то другом, закрыв уши. Невозможно избавиться о того, что дробит разум изнутри. Клаудия даже Карстарса сумела вытолкнуть из своей головы, когда он затащил их в Башню — демон сам признался, что с ней ему было труднее всего, ведь она раз за разом разбивала созданные иллюзии, уверенная, что способна на это. Но против хора мёртвых оказалась бессильна.
У них не было плоти, по которой можно ударить. Не было настоящей боли, которая бы терзала их. Ничего, что дало бы ей шанс спастись. Только голоса, кричащие и кричащие, не оставлявшие её в тишине ни на мгновение. Они ломали её стержень, заставляя Клаудию рыдать, как ребёнка, пока Эйс тащил её к порталу и следил, чтобы переход через него не отразился на её самочувствии.