Клаудия думала, что хуже ей всё равно не станет, так что усилия Эйса напрасны. Но как только они шагнули на территорию эльфов, как только им встретились их охотники и рыцари, Клаудия ещё громче взвыла от боли.
Ещё больше мёртвых, почувствовав её присутствие, закричали каждый о своём.
Она упала на колени, вырвавшись из хватки Эйса, глубоко вонзила ногти в кожу ладоней, прижала руки к груди и упёрлась лбом в холодный пол. Клаудия дышала урывками. На каждый удар зачастившего сердца звучало всё больше голосов. Лишь несколько принадлежали живым, но Клаудия не могла понять, кому именно. Она даже успела забыть, где находится и кто её сюда привёл.
Клаудия легла прямо на пол, закрыв мокрое от слёз лицо руками, и пыталась вспомнить. Она бежала: от чудовищ без разума и чудовища, что потеряло его в бесконечной войне. От мёртвых, что ещё мгновения назад были живыми. От крови и пепла, что пачкали пол. От тварей, что поджидали на границах, и от тварей, ворвавшихся в её родной дом.
Когда это было? Минуты или годы назад?..
Мёртвые кричали так громко и долго, что Клаудия потеряла счёт времени. Мир превратился в сплошные пятна, постепенно терявшие свои краски. Чужие руки касались Клаудию, тянули её, тащили, а она не отбивалась, ослабшая и загнанная в глубину собственного сознания. Пусть терзают и мысли, и тело. Она слабая и долго не протянет. Так даже лучше. Никому больше не придётся рисковать, защищая её, и никто не будет приставать с вопросами к мёртвым.
На мгновение ей показалось, будто среди хоря отчаянно вопящих прорезались знакомые голоса. Ласковые, тёплые, а один из них и вовсе будто обрёл настоящее тело и коснулся её спины широкой ладонью. Клаудии чудились слова, которые она уже слышала, и интонации, по которым скучала. Она была готова поклясться, что не только слышит, но и чувствует это чужое-знакомое присутствие.
Но ярость и горе мёртвых, разбуженных наглостью Катона, всё же были громче.
***
Фортинбрас сплюнул кровь в тот же самый момент, когда Катон одним лёгким движением вправил себе челюсть.
— Раньше ты как будто сражался не в полную силу, — рассмеялся он, улыбаясь. Его кровь, такая же чёрная, как у демонов, окрасила клыки и висок, пробитый Фортинбрасом, но уже восстановленный хаосом и магией Катона. — Сейчас как-то поинтереснее стало. Аж возбуждает.
На мгновение он скосил взгляд в сторону, но Фортинбрас не повторил вслед за ним — всё так же смотрел на Охотника, держащего меч, и со слегка возросшей тревогой следил за тем, как дыхание того становилось размереннее.
Фортинбрасу это не нравилось. Бывало, что во время их боёв Катон начинал дышать тяжелее и даже сбивался со своего идеального ритма, будто и впрямь был обычным человеком, неспособным игнорировать накапливающуюся усталость и боль. Но он всегда быстро восстанавливался. Быстрее, чем Фортинбрас. Он восстанавливался и сейчас, черпая силу из тварей, которых сам же и создал, и намного, намного быстрее, чем раньше. Фортинбрас одним ударом пробил ему висок, а Катон излечил себя всего за несколько мгновений.
Впрочем, чем больше созданных тварей он вновь воплотит в хаос, который поглотит, тем легче будет Стефану, бросившемуся помогать оставшимся в зале Истины сигридцам. О том, что по этой же самой причине тяжелее будет Фортинбрасу, он старался не думать. Его тело крепче, чем у Стефана, Пайпер, Николаса или Джинна, связь с Арне стабильнее, чем у Иснана с Ренальдом, а сообразительности и ума достаточно, чтобы не рисковать зря. Убить Катона Нотунгом не удастся, — для этого нужно оружие, выкованное с помощью крови богов, — но ранить и задержать, возможно, получится. Если ещё Стефану удастся вовремя раздобыть цепи, то шансы на победу значительно вырастут.
— Ты такой тихий. — Катон, продолжая улыбаться, демонстративно провёл языком по клыкам. — Неужели Ситри уже успела помучить?
Фортинбрас промолчал, держа меч наготове. Весь их план распался из-за Катона, вновь ворвавшегося в зал Истины, и у Фортинбраса не было ни времени, ни сил собачиться с ним. Только нападать и отвечать на удары, надеясь, что Пайпер сумеет продержаться.
Он не бросил её, но каждое мгновение, намеренно оттянутое хищно улыбающимся Катоном, будто укрепляло эту мысль в голове.
— Я тут подумал…
Катон проглотил остаток предложения, приняв удар, отвёл лезвие Нотунга и тут же набросился на Фортинбраса. Заострившиеся когти глубоко вонзились в щёку и выдрали куски кожи. Синяя кровь мгновенно окрасила пальцы Катона и наполнила рот Фортинбраса, едва не вызвав тошноту.